У каждого из сидящих за столом была своя сенсация — как в научно-популярном телешоу

«E = M6», но без ведущего Мака Лесги в экстравагантных очках от возмутителя спокойствия Алана Микли[273].

— Здесь, в Нью-Йорке, Джефф Бок (директор Медицинского центра Langont Нью-Йоркского университета) и его команда создали искусственную дрожжевую хромосому и поместили ее в живую клетку — все работает! На очереди человеческая хромосома. Он берет четыре белка ДНК (аденин, цитозин, гуанин и тимин) и собирает их с помощью принтера из пар оснований. Теперь он хочет синтезировать хромосому человека.

— В чем интерес?

— Все просто: заменить Мать-Природу.

— Есть китайская компания — Пекинский институт геномики (в китайской Силиконовой долине — городе Шэньчжэне), которая создает микросвиней размером с хомяка по €2000 за штуку.

— Животное-бонсай. Практично, — прокомментировала Леонора. — Теперь появились безрогие коровы. Они менее опасны, чем с рогами.

— Рядом с такими Calico — чушь собачья, детский сад!

— Что такое Calico? — спросила Роми.

— California Life Company, — отрапортовал Пеппер. — Дочерняя компания, созданная Google в 2013 году. 1170, бульвар Ветеранов, Южный Сан-Франциско. Они вложили 730 миллионов долларов, чтобы отодвинуть смерть.

— Ваш робот силен цитировать Википедию, — заметил Чулика, — но он не знает, что Calico ни с кем не обменивается опытом. Все их исследования строго засекречены. Я слышал, что они работают с дрозофилой, фруктовой мушкой, несущей последовательности нуклеиновых кислот, которые являются выраженными антигенами. Модифицированные определенным образом и введенные в клетки, они в два-три раза продлевают жизнь дрозофил. Если подобное окажется возможным в человеческом масштабе, мы будем жить до трехсот лет. Маленькое насекомое принесло Нобелевскую премию по медицине Жюлю Хоффманну из Французской академии.

— Все совсем не так! — Доктор Александр решил пустить пыль в глаза собеседникам, изумив своей осведомленностью. — В Calico сосредоточились на гене FOXO3, выявленном у подавляющего большинства долгожителей Земли.

— Кстати, о французах — Люк Дуэй создал искусственную кровь, которая пригодна для переливания, но монополия Французской организации крови, работающая под эгидой Минздрава, не дает ему хода.

— То, что делает Джефф Боке, потихоньку меняет человечество. Он творит новые формы жизни на компьютере, создает необиологию.

— Сегодня, — продолжил Чулика, — мы — переписчики… У меня есть рукопись — хромосома, и я ее копирую предельно точно, получая тождественный экземпляр. Не слишком интересно. Биологи будущего будут создавать хромосомы ex-nihilo — с нуля. И представят совершенно новые организмы.

Такова была мечта биотехногенетиков: «сочинить» новый вид, подобно музыканту, пишущему симфонию. Природа вызывала у них скуку: человек обошел ее владения, истощил ресурсы, уничтожил флору и фауну. Пришло время заменить Бога. Господь создал человека, теперь очередь человека строить новый мир. Моя лазерная кровь текла по сосудам со скоростью содержащегося в ней света. Из всех французских ведущих только я и Жан-Жак Бурден были известны тем, что повторяли вопрос двадцать раз, пока не получали ответ. Некоторые политики называли меня «хуже Элькаббаха»[274], другие «Леа Саламе[275] без сисек».

— Как человек становится вечным? Напоминаю: мы хотим прекратить умирать. Что же делать? Я начинаю отчаиваться. Вам не надоело агонизировать каждый день? Я свозил дочь к Франкенштейну, Иисусу и Гитлеру, но нового человека не нашел.

Забавно, что Андре Чулика проникся симпатией к нашему маленькому племени. Он любил вызовы, а его жена, полагаю, пересматривала мои шоу в записи. Думаю, он тяжело пережил приостановку проекта Scéil. Биоконсерваторы убили гениальную идею в зародыше — если уместно будет так выразиться о манипуляциях со стволовыми клетками.

— Вот как мы поступим, — сказал он. — 1) Лоран секвенирует ваш геном гораздо качественнее, чем 23andMe; 2) я позабочусь о замораживании ваших стволовых клеток; 3) отправляйтесь в Бостон, Джордж Черч назначит реювенализирующие процедуры…

Внезапно раздался жуткий вопль. Пеппер вновь занялся «наложением рук» на зады приглашенных дам, скандируя HITLER = MOZART! Его искусственный интеллект очеловечивался от общения с нами: за несколько дней он превратился в грубую фашистскую свинью.

— Я съем твое дерьмо, если заплатишь!

— Господи, от кого он нахватался этих гадостей?

— Перестаньте над ним издеваться, — попросила Роми. — Вы разве не слышали, что искусственный интеллект обучают «машинным методом» — прямо на ходу? Пеппер развивается вместе с нами. Чем больше вы смеетесь над ним, тем чаще он будет высмеивать других. Это вы делаете его плохим!

Я попытался утешить Роми, но было ясно, что она больше не считает Пеппера машиной. Ужин закончился всеобщим весельем, когда генетики завязали репродуктор Пеппера салфеткой, чтобы заткнуть фонтан непристойностей, и попытались заставить робота пить водку «из горла». Сальдманн подал ему идею способа самогерметизации, а Харрис попытался выдохнуть дым от косячка в схемы. Мы вышли на улицу, громко распевая «Мы роботы» — песню немецкой группы Kraftwerk, — и остановились на тротуаре, под ярким светом луны, размноженным в каждом стекле небоскребов. Люди и умная машина дружно хихикали, а наши громадные черные тени танцевали на фасаде зданий, в духе невыразимого ужаса немецкого киноэкспрессионизма.

* * *

На следующий день Андре Чулика пригласил меня посетить его геномную лабораторию в инкубаторе научных стартапов на берегу пролива Ист-Ривер. Я оставил свою маленькую семью в отеле и на цыпочках выскользнул из номера. Благодаря обновленной крови мне теперь хватало нескольких часов сна. Нью-Йоркский питомник генетических исследований оказался сверкающим стеклянным зданием в окружении садов и строительных кранов, возводивших биогород будущего. Изменчивый свет промокшего неба отражался в реке. Весь квартал наводил на мысль об архитекторе, который чертил свои проекты, «накушавшись» ЛСД. У входа в биотехнологический комплекс, прямо на тротуаре, сидел продрогший до синевы бродяга.