— Николай Николаевич, а Женя уже пришел?

— Евгений звонил, сказал, что прибудет в девять тридцать.

— Николай Николаевич, пусть он мне пакет этот привезет! Я буду дома. А пакет большой?

— Будет сделано. Не очень большой. Вроде книжки.

— Николай Николаевич, а вы не могли бы его открыть и посмотреть, что там?

— Можно! — Я услышала шуршание бумаги и, после паузы, голос Гавриленко: — Письмо тебе и еще что-то, завернутое в бумагу.

— А от кого письмо? Посмотрите на подпись!

— Так… «Уважаемая Екатерина Васильевна!» И подпись… на другой стороне. Сейчас… не могу разобрать… вроде «О» заглавная… нет, «Р», потом «И», не пойму дальше что, маленькое такое имя… и через черточку «Зинаида».

— Может, Диана?! — осеняет меня.

— Похоже, — соглашается старик, — может, и Диана.

— Спасибо вам, Николай Николаевич! Так я жду. Не забудьте, ладно?

— Не беспокойся, сделаем. Ты, Екатерина Васильевна, если надо чего, оставайся дома и занимайся своими делами, а я побуду здесь сколько необходимо.

«Королевские охотники», их жены и подружки переживали за мою личную неустроенность и неоднократно пытались знакомить меня с молодыми людьми. И теперь, когда я, призвав пенсионера Гавриленко, исчезла с горизонта, несомненно, пошли слухи, что у меня кто-то появился. Отсюда и готовность Гавриленко поработать столько времени, сколько потребуется мне на устройство личных дел. Если бы они только знали, чем занимается их начальница!

Немедленно звонить Галке!

— Алле! — нетерпеливый Галкин голос с интонацией «кого еще там несет?».

— Галюсь, это я. Доброе утро!

— Катюха? Ты чего так рано? Что-нибудь случилось?

— Случилось. Угадай!

— Не знаю! Хорошее или плохое?

— Я тоже не знаю. Наверное, хорошее. Нам пакет от известного тебе лица.

— От кого это?

— От Дианы!

— От Дианы? — Я словно вижу, как Галкины глаза лезут на лоб. — А откуда она… А что в пакете?

— Пока не знаю. Гавриленко зачитал мне только подпись в конце письма. Сейчас Женя привезет его сюда.

— Катюха, я сию минуту собираюсь и еду к тебе! Только Ритку выпихну в школу и покормлю Шкодика. Ты уже завтракала?

— Нет, я еще лежу.

— Ну и лежи себе! Не ешь ничего. Я привезу с собой. Привет!

Галка брякнула трубку. По ее тону можно было догадаться, как она возбуждена. Ей, оказывается, тоже нравятся детективные игры. Вносят азарт и разно-образие в рутину жизни. Неудивительно: я хоть работаю, а Галка после закрытия радиозавода сидит дома. Вяжет, шьет, вышивает коврики. Научилась шить шубки и шапки из кролика и нутрии. Детей поднимает. И Венику подкидывает время от времени — это у нее называется «на такси и девочку».

— Даже лучше, что он приходящий, — как-то сказала Галка, — а то его, бугая, не прокормишь!

Веник не бугай, а наоборот, худенький и субтильный, это она от досады.

Пакет и Галка прибыли одновременно. Услышав звонок, я вылетела в прихожую.

— Привет, Катюха! — закричала Галка, потрясая большим желтым конвертом.

— Доброе утро, — поклонился Женя, здоровенный амбал ростом под потолок, появляясь вслед за Галкой. — Распишитесь в получении.

— Давай я! — вылезла Галка.

— Не надо! — Я рассмеялась. — Он шутит. Женечка, ты уже завтракал? Может, кофе?

— Не откажусь! — обрадовался Женя.

Он уселся на диван, украдкой оглянулся в поисках следов мужского присутствия. Мы с Галкой отправились готовить кофе.

— Не рассусоливай! Только кофе! — прошипела Галка, сгорая от нетерпения. — Попьет — и до свидания! Поняла?

А гость, похоже, и не собирался уходить. Он предложил для расширения бизнеса включить в реестр предлагаемых услуг также и установку японской охранной электроники.

— У меня есть знакомые ребята в СП по сборке всей этой фигни. Если купить оптом штук сто или двести, то можно наварить хорошие бабки! — с воодушевлением строил планы обычно немногословный Женя. Похоже, эта мысль давно не давала ему покоя. И теперь, в неофициальной обстановке, он излагал ее с удовольствием и в деталях. Галка измаялась. Я с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться, делая вид, что не замечаю ее выразительные взгляды. Наконец Женечка поднялся, поблагодарил за кофе и распрощался.

— Убивать таких мало, — проворчала Галка ему вслед. — Кофе ему! Давай!

Мы уселись на диван, положили между собой вышитую диванную подушку. Я открыла конверт и вытряхнула оттуда сложенный вчетверо листок бумаги и шесть фотографий. Галка немедленно их схватила. Фотографии изображали все то же знакомое семейство.

— Опять они? Я сейчас упаду в обморок! — простонала Галка. — Я не могу их больше видеть! А это что?

— Письмо!

— Читай! — скомандовала Галка.

— «Уважаемая Екатерина Васильевна! — начала я. — Я очень, очень виновата перед вами! Мне нужно было немедленно по возвращении связаться с вами… но, если бы вы только знали, какой шок я испытала, узнав о смерти Лялечки! Я забыла обо всем на свете! Я гостила у друзей в Италии и вернулась около недели назад. Звонила ей несколько раз, утром и вечером, но домашний телефон молчал. А мобильник был все время выключен. Мужу Лялечки я позвонить не могла, так как даже не знаю толком, где он работает и как его искать. Позавчера я пошла к ней домой, и соседи рассказали мне о том, что случилось. Какая нелепая, трагическая смерть! Бедная Лялечка!

В начале октября, перед моим отъездом в Италию, она пришла ко мне с этим самым конвертом и попросила сохранить его. Сказала, что там что-то связанное с убийством Алины. Лялечка была уверена, что ее сестру убили. Если честно, я в это не особенно верю. Хотя между нами, девочками, я думаю, нашлось бы немало желающих. Господи, прости мне! Слышали бы вы, как она командовала Лялечкой!

Это стало навязчивой идеей Лялечки, и она так часто об этом говорила, что я стала опасаться за ее психику. Именно тогда она и сказала мне, что знает, как найти убийцу. И еще что-то… И показала вырезку из газеты с рекламой вашей «Королевской охоты». Знаете, я не особенно вслушивалась..

Я очень любила Лялечку за добрую и чистую душу, но она, как бы это сказать… была какая-то невзрослая, как ребенок. И фантазии ее были детскими. Так, во всяком случае, я тогда думала. И вот этого я себе никогда в жизни не прощу! Ведь я могла расспросить ее подробнее и, возможно, отговорить от задуманного. Но я готовилась к отъезду, знаете, как это бывает — то пуговица оторвалась на любимом костюме, то купальник куда-то завалился, то, оказывается, поползла последняя пара колготок. И все это в самую последнюю минуту! Ну, я и пришивала, мерила, крутилась перед зеркалом, а Лялечка рассказывала. Я ругаю себя последними словами за то, что не выслушала, не расспросила, не удержала, не запретила, наконец! Я бе-зумно, безумно, виновата! Я ничего не пожалела бы, чтобы вернуть тот осенний день, когда мы виделись с Лялечкой, как оказалось, в последний раз…