Несколько следующих минут выдались для меня непростыми: чем вступать с Курцевичем в яростный обмен ударами, я предпочел отступать, постоянно меняя направление. Причем действовал мой противник настолько активно, что какое-то время мне было даже не до контратакующих действий.

Но вот движения пана Анджея замедлились, потяжелели, раз за разом рука со шпагой стала уходить слишком далеко в сторону, открывая доступ к хозяйскому телу. Пришло время действовать. Когда в очередной раз Курцевич сверху вниз разрубил воздух в том месте, где я находился мгновение назад, я двинулся вперед. Сбив обратно вниз едва начавший подниматься от земли клинок, я нанес укол в оставленную открытой правую часть груди соперника. Тот, каким-то непостижимым образом выгнувшись назад, сумел избежать серьезного ранения – острие моей шпаги вошло в тело не более чем на сантиметр. Что творит с людьми жажда жизни! Прямо чудеса ловкости проявляет мой противник!

Но теперь уже я не собирался останавливаться, атаковал то слева, то справа, путал улорийца финтами, угрожал то голове, то руке с оружием, то слишком медленно убиравшейся с линии атаки ноге. Анджей Курцевич защищался из последних сил, лицо его налилось кровью, пот заливал глаза, воздух с хрипом вырывался из открытого рта, на его теле кровоточили пять или шесть небольших ран. А мне в голову пришла очень нехорошая мысль.

Как-то я совершенно не предусмотрел вариант событий, при котором обессиленный враг упадет на утоптанный снег и объявит себя проигравшим. Что мне тогда делать? Добить такого противника я уже совершенно точно не смогу, но ни прощать, ни брать его в плен я тоже не собирался. Вот так номер будет, если всё случится именно так!

На мое счастье, Курцевич слишком сильно меня ненавидел, и подобная мысль не пришла в его голову. Вместо этого он вложил остаток сил в атаку «стрелой», но ни былой скорости, ни былой мощи в этой атаке уже не было. Без труда отбив простым батманом вражеский клинок в сторону, я успел завести свою шпагу снизу и всадить ее под углом в продолжавшее движение вперед тело. По сути дела пан Анджей сам насадился на мой клинок.

Не знаю, да и знать не хочу, куда там попала моя шпага, но умер мой враг и сын моего врага мгновенно – наземь упало уже мертвое тело, лишь ноги разок дернулись в конвульсии. Вот и всё, дело было сделано, пора было уходить.

Мы не тронули больше ни одного человека, не было ни грабежей, ни пожаров, ни разрушений. Полк просто собрался и ушел на лыжах в ближайший лесок, а там уже, сменив направление, отправился в обратный путь знакомой дорогой по проложенной лыжне. Ничего так прогулочка у меня вышла – сорок километров на лыжах да еще поединок. Я едва доковылял до нашего полевого лагеря на таридийской территории и, уже не заботясь ни о чем, завалился спать в командирском шатре.

Всё, что задумал, я выполнил, эта партия завершена моей победой. Я обещал фрадштадтцам новые правила, вот и пусть теперь пеняют на себя. То ли еще будет!

16

Остаток зимы прошел для меня спокойно. Исключая, конечно, несколько дней, последовавших после возвращения из Улории. Тогда я вполне ожидаемо получил взбучку от жены, государя Ивана Федоровича, царевны Софьи, Глазкова и даже от царевича Алешки с царевной Стефанией. И только мой дружок Григорянский искренне порадовался за меня. Правда, после этого сразу его взор стал задумчив – видимо, он уже прикидывал, как будут звучать новые легенды о Князе Холоде. Спасибо, что при мне он озвучивать эти версии не стал. Да, еще неожиданно вступился за меня Иван Александрович Губанов – начальник Посольского приказа. Пожевав с минуту старческими губами, он выдал мгновенно осадившую всех фразу:

– Безупречно сыгранная партия!

И, еще пожевав губами, пояснил:

– Янош сначала будет в ярости, ведь Михаил Васильевич переиграл его по всем статьям: и в силе, и в хитрости, и в благородстве. Но когда эмоции схлынут, этот король-рыцарь поймет – ему нужно просто заявить, что этот поединок состоялся с его ведома и преступник наказан волей Божьей. Князь Бодров обставил всё так, что все станут восхищаться его силой и смелостью, а Яноша вновь объявят благороднейшим и справедливейшим правителем. Все в выигрыше, кроме злополучного Курцевича. Только всё-таки, Михаил Васильевич, ей-богу, не нужно более так рисковать!

В остальном же февраль завершился вполне себе спокойно. Никто не пытался меня похитить, убить или посадить в тюрьму. Никто не угрожал членам царской семьи и не спешил пойти на нас войной. Даже силирийский великокняжеский двор попритих и функционировал во вполне штатном режиме в городе Клинцы. Кстати, как я и предполагал, туда уже потянулись силирийские вельможи и военачальники с заверениями о своей верности, а их войска начали стягиваться в район Яблонца, неожиданно ставшего оплотом великокняжеской власти. Думаю, что не позднее следующей осени семейство Бржиза вернет себе столицу и трон без особых хлопот. И ни один таридийский солдат при этом не будет убит. А то, понимаешь ли, у некоторых придворных стратегов вошло в моду солдатиков по карте двигать, словно фигуры по шахматной доске.

В компании Натали я успел посетить Белогорск, Холодный Удел, Кузнецк и к концу февраля вернулся в столицу. Первоначально предполагалось, что вернуться мы должны были вместе с царевичем Федором, но в Белогорске меня настигло его письмо. Федю настолько увлекло строительство кораблей в Мерзлой Гавани, что он решил задержаться, а попутно еще и требовал поторопить отправку на север новых корабельных орудий и боеприпасов.

В Белогорске я посетил университет и «Техническую мануфактуру», где убедился, что столь нелюбимый Иваном Петровичем Шепелем Василий Кипельников с заказом на постройку воздушных шаров справляется. Пока его изделия могли продержаться в воздухе не более часа, подняться на высоту до километра и пролететь расстояние в семь-десять километров. Немного, но уже кое-что. И пока за границей воздушный шар считают всего лишь сумасбродным увлечением, я найду ему военное применение. По крайней мере, его уже можно использовать для наблюдения за местностью с воздуха, а дальше поглядим на успехи Кипельникова.

В университете я озадачил кафедру механики заказом на разработку парового молота. Сначала на меня посмотрели, как на слабоумного. Пришлось набросать примитивный чертеж:

– Вот котел с кипящей водой, через отверстие по трубе пар выпускается в рабочий цилиндр и сдвигает поршень. Дальше уже придумайте, как силу движения поршня передать на молот. Как только появятся предложения, присылайте – открою финансирование.

Нужно было видеть лица ученых мужей после этого, я покинул кафедру в полной тишине. Ничего, пусть направят свою кипучую энергию в плодотворное русло. Естественным образом до паровой машины кто-нибудь додумался бы еще лет через десять, а то и двадцать, а так – и дело пойдет быстрее, и не кто-нибудь додумается, а нужные мне люди.

В Кузнецке пришлось лично ознакомиться с опытными образцами единого патрона и обсудить со всеми участниками процесса результаты испытаний. Пока радоваться было не с чего. Воспламеняющийся от удара состав был нестабилен, бумажные гильзы плохо держали форму и быстро отсыревали, металлические же либо получались чересчур громоздкими, либо слишком сложными в изготовлении.