А когда тот отходит, встаю и снова целую Алену. И как все эти дни терпел без этого?

- Я взял с матери слово, что тебя не тронут. Отец, какой бы ни был со мной крутой, еще тот подкаблучник. Он тему со спецприемником без нее провернул, но теперь мама с него не слезет. Ты можешь спокойно работать и учиться. Это только наша с ним война.

Она смотрит на меня, хлопает глазами. А потом кивает.

- Я подожду тебя здесь, - шепчет.

- Может, лучше…

- Нет. Я подожду, - твердо заявляет Аля.

Я больше не спорю.

Возвращаюсь и сажусь за стол «переговоров». Карим предлагает виски, но я отказываюсь.

- За рулем.

- Ну тогда хоть бокал с водой возьми, закрепим.

Тонкое «дзынь» делает меня снова человеком. С целью и средствами.

- Да ты счастливчик, - кивает он в сторону мелкой, которая на пару с Розой крутит бедрами у бара. – Давай закончим, да к жене поеду. Насмотрелся на вас.

Да, я счастливчик. Глупо отрицать.

Аля

Я засыпаю прямо на диване за соседним столиком. Во сне тепло и невесомо. Меня преследуют образы, которые не запомнить. Но ощущения они дарят сладкие и возбуждающие. Открываю глаза и не сразу понимаю, где я и почему проснулась. Смотрю вниз, замечаю, что укрыта пледом. Медленно потягиваюсь.

- Малыш. – Шею щекочет дыхание.

Я угадываю Марата с первых нот. Он целует меня и убирает с лица непослушную прядь.

- Мы, походу, до утра задержимся. Давай я закину тебя домой и вернусь сюда.

Внимание после сна рассеянно. Думаю, что ответить, но мысли прерывает посторонний мужской голос.

- Пусть мой водитель отвезет твою девушку. Он надежный, ручаюсь за него.

Сажусь выше, опираюсь на ручку дивана. Оборачиваюсь и вижу Карима рядом. Переглядываюсь с Маратом. Сомнение мелькает на его лице и замирает складкой между бровей.

- Доверие – основа бизнеса, ведь так? – мужчина улыбается сквозь густую бороду.

Марат выдерживает паузу, но все же кивает. В результате домой я возвращаюсь одна. Ну в сопровождении ежеминутных сообщений Олейника, если быть точнее. Я и не против. Рада, что не прогадала и заинтересовала его «Юностью». Очень. Вот только дом без Марата ощущается несколько иначе. Тоскливо как-то.

С разъедающей сердце грустью смотрю на разбросанные в углу кроссовки, на черную зубную щетку в ванной. Даже на немытую чашку в кухонной раковине гляжу без раздражения. Хотя обычно ругаю его за грязную посуду.

Всегда скучаю по нему. Не знаю, нормально ли это. Но он засел так глубоко в груди. Пророс в мою жизнь, сплелся корнями. Пусто и одиноко без него. Никак.

Выдыхаю, смахиваю неожиданную слезу. Накатило. Отбрасываю грустные мысли, умываюсь и, надев ночную, заваливаюсь спать. Быстрее усну, быстрее проснусь рядом с Маратом.

Вот только сон не идет. Час лежу, два. Изучаю орнамент теней на стене. Думаю обо всем подряд. Об обстоятельствах, сложностях. А когда закрываю глаза, в голове тотчас возникает сцена на кухне. Раз за разом.

Дрожь прокатывается по телу. От одной мысли, воспоминания свожу колени и выгибаю спину. Вот так всегда – только подумаю о Марате, а между ног уже чертовски мокро.

Прикусываю губу, вспоминаю его пальцы, резкие движения. Поддаюсь раздирающему желанию и опускаю руку на живот, ниже. Глубоко и часто дышу. Второй ласкаю грудь так же нетерпеливо, как это любит делать он – мну, тяну, глажу. Медленно распадаюсь, лишаюсь рассудка.

«Уверена, что хочешь уехать?» - звучит в голове его шепот.

Я стону, не могу сдержаться. Боже, он же пропитал меня всю. Я стала такой же порочной и сумасшедшей. Стала зависима от него, от пошлых ласк. И мне это безумно, дико нравится.

Голова кружится. Я уже близко. Вот-вот накроет. В ушах звенит. Но я все же дергаюсь, когда дверная ручка с громким стуком впечатывается в шкаф. Сколько раз ругала Марата – бесполезно. Он продолжает так делать на автопилоте, скоро вмятина останется.

Бог мой, Марат!

Поднимаю голову, опираюсь на локти и встречаю его взгляд. Голодный, блестящий в приглушенном свете. Он кажется усталым, но сейчас нам обоим плевать.

- Продолжай, - командует и облизывает губы.

Слушаюсь без возражений. Это возбуждает. Сильно. До влажных звуков и гортанных стонов.

Марат подходит ближе. Я ощущаю, как прогибается матрас под его весом.

- Не останавливайся, - хрипло шепчет он.

А сам ведет кончиками пальцев по голому животу и бедрам. Невыносимо остро. Будто лезвие ножа гуляет по моей коже.

- Что ты представляешь?

Его вопрос звучит из-за горизонта событий.

- Как ты… - спотыкаюсь о собственные мысли, не могу собрать буквы в слова, - как твои руки…

- Что делают мои руки?

- Во мне. Они во мне… быстро…

- Вот так?

Один миг, и низ живота сводит. Марат входит в меня двумя пальцами. Задевает самые чувствительные точки. Наклоняется и целует. Очерчивает языком линию губ, скулы.

- Что-то еще? – спрашивает на ухо.

И тотчас прикусывает мочку.

- А-а! Губы. Там губы…

Слышу смешок. А после задыхаюсь. Он языком вытворяет невероятные вещи у меня между ног.

Оргазм сотрясает тело и уносит на самое дно похоти и разврата. Удовольствие – терпкое, сладкое – рвет на части. Натягиваюсь струной. И выдыхаю. Но лишь на миг, в следующий Марат накрывает меня собой. Тотчас обхватываю его ногами, чтобы быть ближе.

Он не спешит, двигается медленно, тягуче. Мы сплетаемся губами, руками, телами. Сказала бы – душами, но Марат же засмеет.

Проходит совсем немного времени. И яркие вспышки украшают сознание во второй раз.

Боже, не злись на Еву, я ее чертовски понимаю. Все сады променяла бы на вот такой секс.

Марат

Просыпаюсь пораньше после смены. В полдень. Закидываюсь хот-догом и вызываю тачку. Погода для мотоцикла сегодня неподходящая. Дождь льет, до нашего дома за городом и на машине хрен доберешься. А таксисты задирают адские ценники, чуть за окном покапает. Бесят. У меня сейчас весь бюджет под контролем. Но вроде вывозим. Кариму спасибо, что авансом платит.

Выхожу из машины напротив крыльца, пробегаю под навес быстро. Но кроссовки белые все равно пачкаю. А других нет. Как раз за шмотьем и приехал. Еще бритву электрическую хочу забрать и записи, которые для клуба накидывал. Там неплохой бизнес-план.

Мама меня встречает с распростертыми объятиями. Ходит по пятам, лицо разглядывает. Отголоски драки еще при мне. На вопросы ее отмалчиваюсь. Ни в чем не виню, но все равно барьер невидимый побороть не могу.