– Что случилось? – только и смогла спросить она.

– Проблема с Дагуром. Он совсем слетел с катушек, и нам пришлось вызвать к нему врача. Это заключение на нем так отразилось. Нам удалось его немного успокоить, но теперь он хочет говорить с тобой – только с тобой, а не со мной и не с кем иным. Все никак не может забыть, что я был тогда вынужден арестовать его отца.

– Скоро буду, – сказала Хюльда и, положив трубку, стала наспех натягивать на себя одежду.

– Я буду говорить только с вами. Без него, – с вызовом сказал он.

Хюльда не собиралась позволять арестанту диктовать свои условия.

– Лидур останется здесь, Дагур. Это не обсуждается. Вы изъявили желание с нами побеседовать. Что вас тревожит?

Он немного помолчал, а потом чуть ли не закричал:

– Я… я не могу больше… Это невыносимо – сидеть под замком! Мне… мне вспоминается отец и как его арестовали на моих глазах… Он оказался в такой же камере и не выдержал – достал где-то этот чертов ремень и повесился. Мне не хватает воздуха… Такое чувство, будто я умираю.

– Я вам искренне сочувствую, Дагур, это нелегко. Но насколько я поняла, вы хотите поделиться с нами какой-то новой информацией…

Снова повисла пауза.

– Да, – нарушил молчание Дагур.

Хюльда ждала.

– Я, вообще-то, не собирался об этом говорить… Но и сидеть в камере больше невыносимо!

Опять молчание.

– В общем, это касается Бенни… Конечно, я бы ни за что не стал доставлять ему проблем – мы… были друзьями, но… – Он сделал паузу. – Не знаю, рассказал ли он вам об этом, но он остался сидеть с Кларой в тот вечер, когда она умерла. Она не хотела ложиться спать, и он предложил, что побудет немного с ней. Не знаю, чем они занимались и как долго он с ней пробыл…

– Любопытно, – сказала Хюльда. – Никто не упоминал нам об этом.

– Это совсем не значит, что он… ну…

– Конечно нет, – согласилась Хюльда.

– Но есть и еще кое-что более важное, о чем я хотел вам рассказать. Когда вы пришли к Бенни и застали меня там, мы как раз ругались, ну, ссорились из-за…

– Из-за чего? – вклинился Лидур.

– Я говорю с ней, а не с вами, – парировал Дагур и снова обратился к Хюльде: – Когда мы были на острове, Бенни завел разговор о моей сестре и вспомнил об одной истории, которую любила рассказывать Катла, – про нашего предка, которого сожгли на костре, а его призрак якобы до сих пор возвращается, и будто бы она чувствует его присутствие. Я и сам слышал эту историю, и не раз. Но я не помню, чтобы она когда-нибудь рассказывала ее Бенни. То есть она любила ее вспоминать, когда мы ездили в наш летний дом в Вестфирдире. У моей сестры была склонность все драматизировать, понимаете? Эта история – чистой воды выдумка, не иначе. Его сожгли на костре, о’кей, но никаких призраков там не было. Однако Катле нравилось пересказывать эту байку, а еще дополнять ее всякими невероятными подробностями. И тут выяснилось, что ее знает и Бенни, хотя в Вестфирдир они с Катлой никогда вместе не ездили. Вот я и пошел к нему, чтобы выяснить, когда моя сестра успела ему все рассказать. А этот гад стал выкручиваться, и тогда я понял…

Выдержав небольшую паузу, Дагур продолжил:

– Тогда я понял, что он был там вместе с Катлой, когда она умерла. Придя к нему, я без обиняков спросил его об этом, и между нами вспыхнула ссора. Он ничего не отрицал напрямую, но и не признавал – не хотел врать мне в лицо. А вы… – Он перевел взгляд на Лидура. – Вы арестовали не того человека, как я всегда и говорил. Ведь если Бенни был там с Катлой, значит отца там точно не было. То есть… – Он запнулся. – В общем, вполне вероятно, что мою сестру убил Бенни.

Уронив лицо в ладони, Дагур часто и тяжело задышал. Когда он снова поднял глаза, по щекам у него ручьем текли слезы.

Представители следственного отдела отправились домой к Бенедикту, чтобы доставить его на допрос, по завершении которого Хюльда планировала решить, отпускать ли Дагура из-под стражи. Пока же ему позволили дожидаться своей участи вне тюремной камеры.

У Лидура неизвестно откуда появилась дополнительная энергия, – по крайней мере, никуда уходить он не собирался. Они с Хюльдой сидели напротив Бенедикта в той же самой комнате, где давал показания Дагур. Та же обстановка, но другой человек. И может, теперь им в руки наконец попался тот, кого они искали, – виновник не одного, а даже двух убийств.

– Чего вы от меня хотите? – спросил он в третий раз.

Хюльда пока так и не ответила, ожидая подходящего момента, чтобы начать беседу, но в конце концов подняла глаза от лежащих перед ней бумаг и объяснила Бенедикту ситуацию, напомнив об имеющихся у него правах. Так же как и Дагур, он отказался от присутствия адвоката, мотивируя это тем, что он невиновен и все это просто какая-то идиотская ошибка.

– Где вы, кстати, были сегодня во второй половине дня? Я к вам заходила, но вас не было дома.

– Я выходил за пивом. Это запрещено законом?

– Бенедикт, насколько я понимаю, вы остались сидеть с Кларой внизу вечером в субботу, в то время как остальные пошли спать, – сказала Хюльда, наблюдая за его реакцией.

Судя по всему, вопрос не застал Бенедикта врасплох.

– Да, ненадолго. Мы пропустили еще по бокальчику. Я не хотел, чтобы она пила одна.

– Нам вы об этом не рассказали.

– Я думал, что это не важно.

– Таким образом, вы были последним, кто видел Клару живой.

– Вы всерьез полагаете, что это я ее убил? Так, что ли? Не убивал я ее! – едва ли не прокричал он.

– О чем вы с ней разговаривали?

– Да не помню я – всякие пьяные бредни. Мы оба перебрали. Я допил свой бокал и пошел спать – может, минут через пятнадцать или полчаса. Я не спешил, чтобы дать возможность Дагуру и Александре… ну, побыть наедине.

– Между ними что-то было? – удивленно спросила Хюльда.

– Нет-нет, но раньше у них явно была взаимная симпатия. Она по нему всегда с ума сходила – думаю, даже была в него влюблена. Но у них так ничего и не получилось. Теперь она, естественно, замужем и вряд ли стала бы позволять себе вольности. А Дагур всегда был такой правильный…

– Они спали, когда вы поднялись наверх?

– Да. Каждый в своей постели. Тишь, гладь и божья благодать.

– А Клара? Вы оставили ее внизу одну?

– Да. Она собиралась пойти подышать свежим воздухом и полюбоваться природой. Не мог же я ей это запретить.

– А потом? – спросила Хюльда.

– Что потом? Я уснул – умаялся за день. Я не знаю, что произошло, я вам это повторял уже тысячу раз.