– Нервничаешь?

Мы с Тони ехали по автостраде Санта-Ана, сильно напоминавшей бы мне МКАД, если бы не пальмы и отсутствие кочек и выбоин.

– Немного.

– Всё будет хорошо, ма и папа – добрейшие люди. Ты им понравишься.

– Просто… это же знакомство с родителями. Значит, у нас и правда всё серьёзно? – я вглядывалась в его лицо, как всегда пытаясь хоть что-то считать, но безуспешно.

– Конечно, серьёзно, глупышка! – засмеялся он, бросив на меня беглый взгляд. – Ты же моя русская девчонка.

Почему, почему я не могла до конца поверить в происходящее? Почему мне всё это казалось не настоящим? Ведь вот он, Тони, прямо рядом со мной, я могу положить руку на его колено. Я могу погладить его по щеке, заработав быстрый поцелуй в ладонь. Я могу попросить его остановить машину под благовидным предлогом, чтобы поцеловать у всех на виду. И всё же… Тони был всё так же далёк от меня, как и когда я только приехала в Лос-Анджелес.

– А что если они будут против… нас?

– Не будут, – возразил он как-то чересчур уверенно, и я вспомнила Марка, который честно признался мне, что был настроен скептически.

Я спрятала ладони между коленей и отвернулась, уставившись на проносящиеся мимо нас в солнечном свете пальмы.

– Эй, Джулс, – позвал меня Тони и потрепал по щеке. – Не волнуйся, я с тобой. Даже если они будут против. Хорошо?

– Да.

Мы свернули к океану, и я тут же позабыла все свои волнения.

– Ого! – воскликнула я, и рассмеялась, вскинув руки вверх. Ветер взбивал мне волосы, но я не могла сдерживать восторга.

Тони, глядя на меня, тоже засмеялся, и это был короткий момент веры, что вместе мы преодолеем всё.

***

Когда мы добрались до двухэтажного дома на окраине Сан-Диего, Марк и Эрика уже были на месте. Именно Эрика первая встретила меня на пороге дома, вытирая руки о фартук.

– Наконец-то! Мы вас уже заждались!

– Мы сделали небольшую остановку, Джулс хотела посмотреть на окрестности.

– Просто преступление проехать мимо! – объяснила я. – В Москве ничего подобного я не увижу.

– А кто тут у нас? – раздался низковатый женский голос. – Mi niño!

Невысокая женщина с круглыми щёчками и аккуратной стрижкой каре и чёлкой выбежала нам навстречу. Она расцеловала Тони, а потом посмотрела на меня. Может, мне это только показалось, но её улыбка стала чуть менее искренней, а движения более аккуратными. Она пожала мне руку, приговаривая: «Очень приятно познакомиться! Очень приятно!»

На пороге дома я заметила высокого подтянутого мужчину с ярко-голубыми глазами (теперь ясно, от кого их унаследовали Тони и Марк) в тонком блейзере и светлых брюках. Когда он подошёл ближе, я едва не ослепла от белизны его зубов. Как потом объяснял Тони, по мнению его отца, лучшая реклама его услуг – это его собственные зубы. Что ж, жили они явно не бедствуя, так что, смею полагать, что на своём стоматологическом кабинете мистер Беннетт зарабатывал и правда прилично. Он улыбался мне шире, чем его жена, но, возможно, это было лишь следствием его профессии.

Мария, мама Тони и Марка, повела всех в дом.

– Ма, не стоило так суетиться, – сказал Тони, увидев стол, ломящийся от блюд.

– О, я и не суетилась. Садитесь, садитесь. Так, Марк, Эрика, вот сюда, а ты, mi dulce, иди ко мне. И девушку свою сюда тоже. Так… хорошо.

У меня было впечатление, что Мария волнуется больше, чем я. Она что-то беспрестанно говорила, бегала от стола до кухни и обратно, пока Хавьер – мистер Беннетт настоял, чтобы я обращалась к нему по имени, – расспрашивал сыновей о том, как у них дела. Я с ужасом поняла, что забыла подарок в машине, и не знала, как исправить положение.

– Так чем ты занимаешься, Джулс? – спросил меня Хавьер после того, как Марк и Тони отчитались о своих успехах, не вдаваясь в подробности.

– Я работала в маркетинге. До того, как приехала сюда.

– Джулс – художница.

– А так можно? Художник и маркетолог в одном лице? – с сомнением покосилась на меня Мария.

– Рисование – это хобби, – улыбнулась я. – Так мы и познакомились с Тони, – я посмотрела на него, ища поддержки, но он лишь сдержанно кивнул.

– То есть ты ищешь здесь работу в маркетинге? – продолжил Хавьер.

– Э-э, я пока не ищу работу, – под его взглядом я вжалась в стул. Почему-то за столом воцарилась тишина.

– Джулс рисует на заказ, – поспешил вмешаться Тони.

– И много можно так заработать?

Я беспомощно подняла глаза на Тони, но спас меня, как ни странно, Марк.

– Студия, с которой работал Тони, предложила Джулс посотрудничать. Художники-мультипликаторы зарабатывают около четырёх тысяч долларов в месяц.

Я подавилась соком.

– Простите…

Марк протянул мне салфетку.

Я не думала о цифрах, во-первых. Во-вторых, никаких конкретных предложений мне так и не поступило. В-третьих, у меня не было разрешения на работу. Вообще, для человека, который хотел бы остаться рядом с мужчиной мечты в городе грёз, я крайне мало заботилась о том, как это сделать юридически. Мне казалось, что это само собой как-то решится.

– Как тебе Лос-Анджелес? – подала голос Мария, переводя разговор в безопасное русло.

– Очень большой. Много солнца. Мне нравится океан.

– Пятьдесят тысяч в год – это неплохо, – донёсся голос Хавьера.

– Пап, – предостерегающе обратился к нему Тони.

– Нет, а что такого? Надо думать о будущем. Вы пока ещё очень молоды. Но ты достиг слишком много, чтобы это растерять только потому, что тебе захотелось экзотики.

– Хавьер! – одновременно воскликнули Эрика и Мария.

Я растерянно переводила взгляд с одного на другого из собравшихся.

– Мне кажется, самое время для горячего! – Мария вскочила. – Дорогой, ты мне не поможешь? – Она многозначительно посмотрела на мужа, и Хавьер, приговаривая «Не понимаю, что я такого сказал», отправился вслед за ней.

Я поочерёдно посмотрела на Тони, Марка и Эрику, и как раз последняя из них первая пришла в чувство.

– Не обращай внимания, милая. Хавьер всегда был таким. Когда мы с Марком только начали встречаться, он тоже спрашивал, много ли зарабатывают костюмерши. Когда я объяснила, что я художник по гриму и не занимаюсь костюмами, он сказал, что это неважно, всё равно мой удел подносить кофе более важным людям.

– Отец не интересуется кино, а всё, что о нём знает, лишь его домыслы, полные стереотипов из позапрошлого века, – поддержал жену Марк.

Я посмотрела на Тони, но он молчал. Значило ли это, что он согласен с отцом? Значило ли это, что он думает, будто совершает ошибку? Я не успела узнать, потому что Мария торжественно внесла куриный пирог. Хавьер уселся на своё место, потирая в предвкушении руки. И хотя пирог пах просто восхитительно, а ужин только начался, аппетит у меня пропал. Я ковырялась вилкой в тарелке, отвечала на вопросы, которые задавала мне Мария, но как только стало приличным, извинилась и вышла во двор.

Не знаю, сколько я простояла на улице, рассматривая идеально подстриженный газон и не менее идеальную, вылизанную улицу с аккуратно припаркованными автомобилями, деревьями и соседскими веселящимися детишками.

– Джулс?

Я обернулась. Это был Марк.

– Мы хотим поиграть в «Диксит». Пойдёшь?

– Да, сейчас, – ответила я, поздновато сообразив, что я понятия не имею,