* * *

Двери Приюта были заперты изнутри, и мне пришлось стучать по толстой жести сначала кулаком, а потом ногой.

– Эй! – крикнул я, отойдя на несколько шагов от двери и глядя на окна. – Есть кто живой?..

Заскрежетал засов, дверь распахнулась, и на пороге показался Тенгиз с безумно усталыми глазами. Он был в свитере, на шее намотан черный шарф. Налобная повязка съехала на брови, и оттого взгляд Тенгиза казался особенно мрачным.

– Почему так долго? – довольно грубо спросил он, оглядывая меня с ног до головы. – Куда этот обаный потомок викингов делся? Что за пьянку ты здесь надумал провести?

Выслушав последний вопрос, я забыл, о чем был первый.

– Послушай, – ответил я. – А на что отвечать сначала?

– Остряк хренов, – буркнул Тенгиз, освобождая проход. – Сейчас объясню.

Он закрыл за мной дверь, задвинул засов, защелкнул навесной замок, а ключи сунул в карман. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по коридору. Тенгиз остановился напротив двадцать четвертого номера.

– Сюда? – спросил я.

Тенгиз молча распахнул дверь и пропустил меня вперед. Я едва не вскрикнул от неожиданности. За столом лицом ко мне сидел Бэл.

– Явился, бракодел? – сказал Бэл, протягивая мне руку.

– Почему это я бракодел? – попытался выяснить я.

– Запорол всю операцию, – лаконично ответил Бэл и кивнул на кровать, где не так давно лежал труп Глушкова. – Садись.

– Нет, спасибо, я лучше на эту сяду, – ответил я и сел у окна. – Давайте для начала разберемся, почему вы считаете, что я запорол всю операцию?

– А чего здесь разбираться? И так все ясно, – ответил Тенгиз, чиркнул зажигалкой и выпустил под потолок клуб дыма. Раньше я не замечал его с сигаретой.

– Как получилось, что Глушков завладел автоматом? – спросил Бэл. Он держал в своей большой ладони шариковую ручку и постукивал ею по столу.

– Так и получилось. Сиганул вниз вслед за лавиной и подобрал его под карнизом.

– Кажется, это должен был сделать ты? – мрачным голосом заметил Тенгиз.

– Должен был. Но он меня опередил.

Тенгиз тяжко вздохнул и пробормотал свое любимое ругательство. Бэл внешне был спокоен, только уж слишком сильно тыкал ручкой в стол, и я стал опасаться, как бы она не сломалась.

– Мужики! – пошел я в наступление. – А что это вы на меня наезжаете? Я не мент, не гэбэшник, спецшколы не кончал, опыта работы с маньяками не имею. Откуда я мог знать, что Глушков кинется за автоматом?

– М-да, – произнес Бэл, но я не понял, что этот звук в данном случае означает то ли согласие с моими словами, то ли глубокое сожаление по поводу того, что связался со мной.

– Он такой же Глушков, как я – Петр Первый, – сказал Тенгиз, наливая в стакан кипяток и добавляя туда сгущенки.

– В каком смысле? – не понял я.

– В прямом. Расскажи, Бэл!

– Я был в Нальчике и наводил там справки, – сказал Бэл. – Мне сказали, что на имя Глушкова был выписан льготный билет на основании генеральского воинского требования.

– И что это значит? – спросил я.

– Но ты можешь поверить, что наш Глушков – генерал?

– Но мы же с тобой сами видели путевку на имя Глушкова! – напомнил я Тенгизу. – Ты говорил…

– Ты не гони, не кипятись, а слушай, что дальше, – остановил меня Тенгиз.

– Связался я и с Кисловодском, – продолжал Бэл. – В санатории подтвердили, что Глушков Геннадий Игоревич у них отдыхает. Это шестидесятилетний генерал. И рассказали мне про конфуз, который с ним случился: генерал по рассеянности потерял в самолете или аэропорту путевку. Ему пошли навстречу и выписали дубликат.

– Кто ж этот придурок на самом деле? – спросил я, хотя понимал, что ответа сейчас нет ни у Тенгиза, ни у Бэла.

– По факту угона вертолета в Москве создали комиссию с какими-то невероятными полномочиями, – продолжал Бэл. – На месте падения уже работает группа спецов. А мы, значит, будем разбираться здесь до прибытия московской следственной бригады.

– Не разбираться, а думать, как спасти свои жалкие шкуры, – уточнил Тенгиз.

Он кинул окурок на пол и наступил на него.

– По-моему, вы сгущаете краски, – сказал я. – Что за паника? Чего вы всполошились? Никто операцию не запорол! Мы выяснили, во-первых, где находится базовый лагерь боевиков. Во-вторых, Немовля с порошком у нас в руках. Я думаю, что он на первом же допросе сдаст Илонку. А Гельмута скорее всего уже задержали в аэропорту с рюкзаком фальшивых долларов. Пусть теперь объяснит, где он их раздобыл.

Я заметил, как Бэл и Князев переглянулись.

– Видишь ли, в чем дело, – медленно произнес Бэл, рисуя на газетном поле треугольнички и кружочки. – Гельмут пропал.

– Что значит пропал?

– Что значит, что значит! – взорвался Тенгиз. – Не знаешь, как пропадают люди?! Растворился, исчез, канул в небытие! Не дождались его в аэропорту. Два рейса на Москву ушли полупустыми, в кассах – никакой очереди. Сто раз можно было улететь!

– Так он даже не покупал билет?

– В том-то и дело.

Я пожал плечами.

– А что могло случиться? Может, грохнули его? Старик не очень осторожно себя вел, мог прилюдно полезть в рюкзак и засветить баксы.

– Тогда нам труба, – вслух подумал Тенгиз. – Тогда нам не жить.

– Но почему? – недоумевал я. – Разве вы были обязаны обеспечивать безопасность Гельмута? Немец сам искал приключений на свою задницу.

– Да не в Гельмуте дело! – махнул рукой Тенгиз.

– А в чем же? В инвентаре строгого учета? Вот беда – пропал мешок с фальшивыми долларами. Ну и черт с ними! Отпечатаете на цветном ксероксе еще три мешка.

Тенгиз снова хмыкнул. Он ходил по комнате, глядя под ноги, словно уронил какую-то безделушку, но никак не мог ее найти. Бэл помрачнел. Он изрисовал уже всю газету и теперь был занят тем, что пририсовывал к буквам «о» в заголовках ручки и ножки.

– Ну что? – спросил Тенгиз у Бэла, подняв голову. – Осчастливим нашего юного друга?

Бэл ничего не ответил, лишь еще глубже втянул голову в плечи.

– Я тебе сейчас такое расскажу, оптимист ты обаный, – произнес Тенгиз, снова начав шлифовать полы комнаты. – Что позавидуешь этому долбанутому псевдо-Глушкову, который не только подох, но и свой гнилой труп куда-то спрятал.

От тона, с каким произнес фразу Тенгиз, мне стало не по себе, словно на голову падала сверхмощная бомба. Я попытался опередить Тенгиза и догадаться, какую страшную новость он собирается мне преподнести. Допросили Немовлю и поняли, что порошок ему продал я? Вряд ли! Я был в маске, и Немовля не видел моего лица. Задержали Мэд, и она созналась, что миллион долларов я присвоил себе? Сомнительно!