Профессор Солодов подозрительно посмотрел на Кирилла, нопродолжил:

– Четвертый эксперимент. Женщина пятидесяти четырехлет, без определенного места жительства и занятий. В результате приема двадцатимиллиграммов препарата наступил приступ неуправляемой агрессии, она сожгланесколько уличных торговых палаток, нанесла тяжелые ожоги продавцу и сильнообгорела сама. Торговец и женщина в результате полученных ожогов скончались наместе.

– Ничего себе, журнал экспериментов! – неудержался Кирилл.

Профессор снова неодобрительно на него покосился, нопродолжал:

– Пятый эксперимент. Женщина сорока трех лет,образование высшее, домашняя хозяйка. В результате приема двадцати миллиграммовпрепарата, войдя в ювелирный магазин, разгромила его, разбила внутренниевитрины, нанесла побои средней тяжести охраннику магазина, тяжкие телесныеповреждения сотруднику милиции, прибывшему в магазин в составе наряда посрабатыванию тревожной сигнализации. Убита вторым сотрудником милиции изтабельного оружия.

– Ну, в целом картина понятная, – сказалКирилл, – и что, описаны все десять экспериментов?

– Нет, всего девять. А относительно десятого естьтолько предварительная запись: «женщина двадцати восьми лет, образованиевысшее». А дальше ничего.

– Понятно, – вздохнул Кирилл, – ужас какой!

Профессор посмотрел на него с живейшим интересом:

– Вы что-то знаете про эту десятую женщину? Она жива? Выможете меня с ней познакомить? Мне крайне важно провести кое-какие тесты ианализы, просто побеседовать с ней…

– Об этом не может быть и речи! – закричалКирилл. – Простите, профессор, – добавил он помягче, – но я немогу этого допустить. Она и так перенесла тяжелый стресс, вокруг нее до сих порпроисходят ужасные вещи. Я не могу позволить вам делать из нее подопытногокролика. Чем же вы тогда будете лучше Вадима? Он напичкал ее какой-то дрянью, авы мечтаете изучить, как эта дрянь на нее подействовала. Он делал это радиденег, а вы – ради науки, но ей-то какая разница!

– Вы не совсем правы, молодой человек, но настаивать яне могу.

– И на том спасибо.

– У вас есть еще какая-нибудь дополнительная информацияоб этом десятом эксперименте? В конце концов, вы можете мне рассказать о нем.

– Ладно. На этот раз лекарство было в виде двухтаблеток. Ее обманом заставили принять одну, а вторую она не стала принимать,на этот раз она обманула. Она говорила мне, что таблетки на нее плоходействуют, от головной боли, например, она предпочитает принимать толькоцитрамон, от простуды – парацетамол, а все эти новые импортные лекарства нелюбит, потому что не знает, как они могут на нее подействовать, у нее как это?

– Идиосинкразия?

– Вот-вот. В тот вечер она выпила немного спиртного,совсем немного, я свидетель, а потом – чашку крепкого кофе и потеряла сознание,даже не так, а очень крепко заснула. Я не был с ней в последующие сутки, онакуда-то ходила, что-то делала, с кем-то встречалась, но ничего не помнит, этисутки и еще ночь просто выпали из ее сознания.

– И когда она очнулась, она пережила шок, кому приятнопотерять память!

– Да, а потом начались неприятности…

– Вы так и не знаете, что с ней произошло?

– Кое о чем догадываюсь, но это неточно. И, может быть,оттого, что она приняла не две, а одну таблетку, она кое-что начинаетвспоминать. Ее преследуют сны, видения того, что произошло в эти пропавшиесутки.

Профессор завистливо вздохнул:

– Боже, какой бесценный экземпляр! Но, увидев, чтоКирилл нахмурился, тут же извинился.

– Но послушайте, Кирилл, если она приняла однутаблетку, то, может, не выбросила вторую? – с надеждой спросил Солодов.

– Думаю, что вторая у нее сохранилась.

– О, Кирилл! Если бы вы смогли достать эту таблетку, япровел бы анализ и выяснил точный механизм действия препарата и, возможно, смогбы выработать вещество для снятия его последствий. Ведь надо же как-то помочьтем несчастным женщинам, которые ни за что ни про что заперты в психушку!

– Хорошо. Если вы обещаете не искать эту девушку и непричинять ей дополнительных неприятностей, я постараюсь раздобыть вам этунесчастную таблетку.

– Может быть, вы все-таки передумаете, – снадеждой спросил Солодов, – и приведете ее сюда?

– Ни за что, – твердо ответил Кирилл. – Я нехочу, чтобы она знала, что могло бы быть, если бы эксперимент над ней несорвался, что она могла натворить, а может, уже натворила. Мне это все неважно, а она пусть не знает.

– Она вам небезразлична? – догадался профессор.

– Дело не только в этом. Там еще много всегонаслоилось, но, простите, профессор, я уж не буду вас утомлять подробностями.

Профессор Солодов понял намек и нехотя отпустил Кирилла,оставив у себя материалы.

С тех пор, с того самого дня, как погибли Валентина и Женя имы с Кириллом договорились доверять друг, он провожал меня домой после работыкаждый день. Просто встречал у магазина, потом мы ехали в метро, болтая опустяках, потом, как школьники, прощались у парадной, и он уходил. Ни разу онне напросился на кофе, правда, я и сама его ни разу не пригласила. Так продолжалосьнесколько дней, тот странный монотонный голос мне больше не звонил, ноуспокаиваться я не спешила. Пока я не буду ничего знать точно, Аська сюда невернется. Сергей уехал по делам, Ксения Павловна помирилась с зятем и опятьжила у дочери, так что в квартире мы были вдвоем: я и Галкина кошка Пуся. Навсе мои вопросы относительно того, что он собирается предпринять для проясненияситуации, Кирилл только отмалчивался.

У Нины маму положили в больницу, и она уходила пораньше, такчто оставались после закрытия только мы с Мишей. В этот вечер я заметила, чтоон как-то иначе на меня смотрит.

– Чего тебе? – достаточно сухо спросила я, нехватало мне еще, чтобы он начал проявлять ко мне, так сказать, неслужебныйинтерес.

– Да ничего, что-то, я смотрю, ты в последнее времякакая-то не такая. У тебя неприятности? На личном фронте?

– Если бы! – вырвалось у меня помимо воли, но Мишапонял не так.

– Хочешь, домой тебя сегодня отвезу? А то ты какая-тобледная.

– А потом что? – разозлилась я. – Ночеватьостанешься?

– Ну, это ты брось, – Миша был абсолютноспокоен, – ты же знаешь, у меня принцип: на работе – ни-ни.

Это было верно, он ни разу не приставал с неприличнымипредложениями ни ко мне, ни к Нине.

– Ну извини, – примирительно проговорила я.

– Замуж тебе надо, Татьяна, вот что, – вздохнулон.

– Что-что? С чего это ты решил, что я, на мужиковбросаюсь, что ли?