Я обратил внимание на то, что Храповицкий говорил с ним спокойно и даже охотно. Как с равным.

— Слышь, — ухмыльнулся Бык, вынимая вилку изо рта и оживляясь. — Так не бывает. Пацана поставили на глушняк. — Он сделал движение руками, как будто выжимая тряпку. Очевидно, так, по его мнению, проходила процедура постановки „на глушняк“. — А виноватых, понял, нет! Вам самим не стремно?

— Да говорят тебе, это не мы! — выкрикнул Плохиш. В его голосе звучали почти истерические ноты.

Бык лишь поднял бесцветные брови, но даже не повернул головы в его сторону. Вместо этого он уставился на нас с Храповицким и спросил с любопытством.

— Это кто голос подал? Ваш коммерсант, что ли? Я в натуре, в непонятках.

От этого чудовищного оскорбления, нанесенного публично, Плохиш задохнулся и издал сдавленный горловой звук. На такой эффект Бык, видимо, и рассчитывал. Он радостно осклабился.

— Ой! Я ошибся! — поспешно воскликнул он с деланным испугом. — Это, видать, ваша „крыша“! Здорово, братан!

И он, сорвавшись с места, бросился жать руку оторопевшему Плохишу с преувеличенным почтением. Он явно глумился. Но теперь в лице переменился Храповицкий.

— Мы не платим бандитам! — заявил он высокомерно.

— Знать, богато живете, — завистливо откликнулся Бык. — Делиться надо. Или вы все мусорам относите?

Ильич, очевидно привыкший к шутовским выходкам своего сподвижника, сделал неуловимое движение, призывая его замолчать, и тот сразу же успокоился и сел на место.

— А мой завод тоже не вы хотели забрать? — спросил Ильич насмешливо.

— Про завод ты со мной говори, — сказал Пономарь твердо. — Это мой бизнес.

Ильич медленно повернулся к нему и уставился на Пономаря своим неподвижным взглядом.

— Опять не понял! — радостно встрял Бык. — Завод наш. А бизнес твой.

Пономарь слегка покраснел. Он хотел ответить резкостью, но Бык его перебил.

— Вот ты сам подумай. Головой, — привычно начал объяснять он. — Значит, ты будешь бабки грести, а пацаны пускай пасутся? Нам ведь чужого не надо. Ты нам наше отдай. Ты пацанам шаг навстречу сделай, они тебе два в обратку сделают. Нам все равно, на чем по степям скакать. Если нет денег, ты нам „тачки“ зашли.

Всю это набившую оскомину бандитскую чушь я слышал уже не раз. Именно в этих терминах они обычно „приговаривали“ коммерсантов к выплатам.

— Ты лохов на „стрелках“'разводи! — вспыхнул Пономарь. — Со мной это не пройдет.

Ильич тяжело усмехнулся.

— Ты нас „валить“ собрался? — в упор спросил он. Пономарь не ответил. Объявить войну Ильичу он не решался, несмотря на всю свою смелость. Сказать что-то неопределенное означало уступить.

Ильич еще подождал. Но ответа не последовало. Выиграв раунд, Ильич продолжил, уже чуть мягче.

— Дураки воюют. Умные договариваются. Не так?

— Ладно, — неохотно согласился Пономарь. — Давай встречаться. Только отдельно. Я не хочу об этом при всех говорить.

Было ясно, что второй раунд вновь остался за Ильичом. И он решил нарезать колею глубже.

— Значит, по заводу потом, — заключил Ильич. — А как насчет Синего?

— Думаю, здесь наши интересы совпадают, — заговорил я. — И лучше нам будет объединить усилия. У вас есть свои источники. У нас — свои. Если мы зайдем с двух концов, то выяснение не займет много времени.

Ильич подумал и кивнул.

— Отвечать все равно придется. Рано или поздно все выяснится, — произнес он убежденно. — Но нужно, чтобы рано.

— А то нас, слышь, пацаны не поймут, — с угрозой подхватил Бык. — Они и так уже копытом землю роют. — Он покосился на Пономаря, но тот и бровью не повел.

Мне показалось, что Ильич как-то слишком легко согласился. С ходу принимать чужую точку зрения было, кажется, вообще не в его манере, тем более в вопросе, который он считал важным. Тут что-то не сходилось.

— Значит, надолго не прощаемся, — завершил Ильич. Он поднялся и двинулся к выходу. Бык последовал за ним. На полпути Ильич остановился и повернулся к Храповицкому.

— А насчет того, что вы с бандитами не работаете, ты не прав, — заметил он. — Мы, кстати, таких слов не говорим. Бандиты те же люди. Просто живут по-другому. Коммерсант он вон тоже человек. Каждый свою работу делает. Ты один город держишь. Я — другой. Ты в моем городе хочешь работать. Я — в твоем. Нам все равно придется договариваться. Или воевать. А деньги, кстати, — это для меня не главное. — Он немного подумал и вдруг добавил: — И жизнь тоже не главное.

— А что же главное? — с издевкой спросил Виктор, до сих пор не сказавший ни слова.

— Как тебе объяснить? — усмехнулся Ильич. Глаза его при этом оставались холодными и враждебными. — Если я скажу, что честь главное, ты поймешь? А если не поймешь, то подумай, почему я двадцать лет в криминале и все еще живой. И к вам один приезжаю.

И он вышел, ни с кем не прощаясь.

Храповицкий подождал, пока за ним закроется дверь, и поднялся.

— Что ж, — невозмутимо сказал он. — Позвольте подвести итог нашей короткой, но содержательной встречи. Мы выяснили, что мы готовы убивать друг друга и что нас, похоже, ожидают осложнения с бандитами. В довершение всего, какой-то уголовник щелкнул нас по носу, обвинив в отсутствии представлений о чести. Думаю, лучше на этом прерваться. И поразмыслить над всем происходящим.

4

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — с хитрым видом спросил меня Храповицкий, откидываясь на заднем сиденье, когда мы сели в машину. Меня поразило, что он выглядел чрезвычайно довольным, как будто только что провернул важную сделку. Я недоумевал.

— Если ты спрашиваешь меня о Викторе, — начал я осторожно, не понимая, куда он клонит. — То он действительно очень опасен. У него отказывают тормоза. Или уже отказали. Накопившиеся обиды на тебя и желание доказать тебе, что в бизнесе он соображает не хуже, толкнули его на сделку с Пономарем. А понимание того, что он нарушил договоренности и может быть изгнан из бизнеса, заставляют его продумывать самые крайние варианты. Даже не знаю, что тут посоветовать.

Храповицкий удовлетворенно усмехнулся и загадочно подмигнул. Видимо, он ждал такого ответа.

— А мы его переиграем! — вдруг весело заявил он.

— Каким образом? — удивился я.

— Очень просто. Смотри. С самого начала я нарочно нагнетал обстановку сегодня, чтобы их всех прорвало. Первым сломался Пономарь. Он предложил нам вступить в долю. Видно, это была их с Виктором домашняя заготовка, на случай моего давления. Теперь мы по-бандитски поймаем его на слове. Очень неохотно, вздыхая и ахая, мы согласимся. Мы будем делать вид, что ничего не ждем от этой сделки, кроме чудовищных убытков, и лишь спасая наших неверных товарищей, идем на нее. В результате вместо тайного участия Виктора будет наше законное участие в этом бизнесе. Для этого нужно всего лишь провести переговоры с Виктором и Пономарем и заменить деньги Виктора деньгами фирмы.