И Фея Хлебных Крошек залилась еще более заразительным смехом, чем прежде.

Я закрыл лицо руками и некоторое время сидел молча.

– Сто тысяч гиней, Фея Хлебных Крошек! – проговорил я наконец. – Сто тысяч гиней дохода! О, если бы вы владели этим богатством, когда выкупали мою жизнь у подножия эшафота, я бы не принял вашего предложения! Такая богатая наследница, как вы, не может быть женой простого рабочего, не имеющего ни средств, ни надежд.

Фея Хлебных Крошек бросила на меня печальный взгляд и принялась кусать себе губы.

– Ты сказал это не для того, чтобы меня обидеть, Мишель, – проговорила она взволнованно, – мне горько слышать твой упрек, но я постараюсь его забыть. Нет-нет, великодушный юноша, который трижды отдал мне все свои сбережения и пожертвовал всем, вплоть до своей свободы, лишь бы заставить меня принять эти благодеяния, не способен подумать, будто, согласившись стать ему всем обязанной, я погрешила против правил деликатности. Я не заслужила этого обвинения. Меж тем если он погнушается принять от меня жертву в сотню раз меньшую, чем та, какую сам приносил мне, вверяя в мои руки последние остатки своего состояния, это будет равносильно такому обвинению. Вдобавок эти деньги принадлежат тебе по праву, ибо мне ни за что не пришло бы в голову предъявить свои права на владения бесполезные и забытые, если бы не чудесное происшествие, которое сделало тебя законным обладателем этого бумажника. Наконец, тебе следует знать, – сказала она уже совсем уверенно, – что твое собственное состояние ничуть не меньше, а может быть, даже и больше, чем мое. Причем я имею в виду вовсе не состояние твоего отца и дяди, хотя, судя по доходящим до меня известиям, предприятия их уже давно процветают, а заведения приносят великолепный доход.

– Значит, оба они живы! – воскликнул я со слезами радости на глазах. – Слава Богу!

– Слава Богу теперь и во веки веков! – отвечала Фея Хлебных Крошек. – Они живы, и, если все пойдет так, как я задумала, ты очень скоро их увидишь. Пока же ничто не может тебе помешать жить в достатке, ибо они наказали мне, лишь только я разыщу тебя, предоставить тебе все необходимые средства, но мало этого: одна лишь только прибыль от того золота, которое ты так милосердно вверил мне, уже превзошла, если я не ошибаюсь, все надежды, какие ты когда-либо мог питать. Не вдаваясь в подробности, скажу тебе лишь одно: я вложила твои деньги в торговлю, и каждое плавание того большого корабля, на котором ты намеревался отплыть вчера и который раз в неделю будет бросать якорь в Гриноке, приносит сто тысяч гиней дохода. Таким образом, в несколько дней ты станешь богаче меня, ибо самой мне незачем вкладывать деньги в подобные предприятия, ведь обладание лишним золотом нисколько меня не прельщает.

Поначалу я не обратил внимания на мудрые слова, увенчавшие эту удивительную речь; известие об огромном и неожиданном богатстве, стать обладателем которого я не мечтал даже и во сне, оказало на мой ум действие завораживающее и ошеломляющее. Тщетно пытался я свыкнуться со своим новым положением; вспоминая прежние представления о собственном будущем, я не умел связать их с той будущностью, какая открылась мне теперь, не мог вообразить, какие занятия, согласные с моей натурой и характером, смогу я себе приискать. В конце концов я стал размышлять вслух.

– По правде говоря, – лепетал я слова столь же путаные, сколь и мои мысли, – подобные происшествия непременно должны переменить наше положение в обществе. За вас, Фея Хлебных Крошек, я радуюсь, ибо вы призваны играть роль, достойную вашего происхождения и вашей мудрости, за себя же тревожусь и с изумлением размышляю о том великолепии, до которого меня внезапно возвысило Провидение. Вам-то, усвоившей в юности привычку к богатству и почестям, и пристало научить меня, как следует нам поступить с нашими сокровищами, дабы показать всему миру, что мы достойны владеть ими.

– Вопрос твой не такой уж простой, но я попытаюсь ответить на него, раз ты этого хочешь, – отвечала Фея Хлебных Крошек, насколько я мог заметить – ибо я едва смел поднять на нее глаза, – с довольно грустной улыбкой. – В самом деле, есть несколько способов распорядиться большим состоянием, причем, не стану скрывать, способов вредных куда больше, чем полезных. Люди, как правило, видят в нежданной милости фортуны повод насладиться праздностью, предаться покойным радостям, какие сулит роскошь, выставить богатство напоказ толпе, которая уважает его, ибо полагает, будто удовольствия, им даруемые, превыше всех даров природы. Если такая жизнь тебе подходит, ты волен ее избрать. Завтра у тебя появятся великолепные дворцы, изысканная обстановка, сияющие позолотой экипажи и гордые кони, готовые доставить тебя в любой уголок твоих обширных владений; художники наперебой будут посвящать тебе свои творения, поэты станут сочинять стихи в твою честь, вельможи своим любезным обхождением внушат тебе, что ты им ровня, друзей же у тебя объявится бессчетное множество. Наконец, ты впервые узнаешь прелести жизни изнеженной и совершенно праздной, узнаешь довольство, какое доставляет человеку уверенность в том, что он может ничего не делать.

– Ничего не делать, Фея Хлебных Крошек! О нет, не в этой уверенности черпает душа истинное удовлетворение! Господь не для того дал мне сильные и ловкие в работе руки, чтобы я позволил им прозябать в подлом бездействии. Что станется со мною, если однажды Господу будет угодно лишить меня тех милостей, какими он осыпает меня сегодня, а я забуду свое ремесло и сладостную привычку каждый день заниматься трудом, который меня укрепляет, радует, иногда делает мне честь и никогда не наскучивает? Я сделаюсь предметом презрения для честных людей и жалости для мудрецов! Мне в сотню раз спокойнее отказаться от надежды стать богачом, тем более что это не составит особого труда. Ведь надежда эта посетила меня совсем недавно!

– И прекрасно, дорогой Мишель! – радостно воскликнула Фея Хлебных Крошек, захлопав в ладоши. – Учти к тому же, что перемены в твоем образе жизни ввели бы в заблуждение лишь тебя одного, если бы ты был так глуп, чтобы упасть в подобное ослепление. Сколько бы ты ни прятался в роскоши, словно шелковичный червь в коконе или гусеница в позолоченной куколке, те, кто были знакомы с тобою прежде узнают тебя в новом обличье, и зависть, вызванная твоим внезапным возвышением, не замедлит превратиться в тайную ненависть, которая будет скрываться в сердцах самых усердных льстецов за ложными изъявлениями приязни. «Кому принадлежит, – спросят одни, – эта роскошная карета с колесами, окованными серебром и вздымающими такие высокие столбы пыли?…» «Как, – ответят другие, презрительно пожав плечами, – разве вы еще не знаете? Это один из трех или четырех сотен экипажей – по экипажу на каждый день, – в которых плотник Мишель разъезжает со старой зубастой карлицей, смешной уродиной – той самой, что целую сотню лет просила милостыню на паперти гранвильской церкви. Подходящая парочка, чтобы давить бедных горожан; недаром говорится, что самым непомерным тщеславием отличаются люди низкого происхождения!» Иными словами, ты променяешь скромную репутацию почтенного рабочего на репутацию богатого глупца; а хуже этого только прослыть человеком без сердца. Но если в сладострастниках и лентяях богатство лишь обнажает низость и беспомощность, человеку умному оно помогает представить в самом ярком свете его способности, а гению – его права на славу. Вклад человека в жизнь общества не ограничивается трудом его рук. Своим богатством и умением он влияет на богатство и процветание нации. Он принимает участие в создании законов и управлении государством. Он вершит правосудие в трибуналах или держит бразды правления в королевских советах, а наивернейшим средством для получения любой должности во всех странах служит золото. Если ты беден, твои умения и познания позволяют тебе одержать лишь считанные победы, которые останутся неведомы миру и никогда не прославят твоего имени; если же ты богат, нет такого поприща, которое не было бы открыто для тебя и на котором ты не смог бы снискать еще при жизни популярности среди современников, а после смерти – славного места в истории. Ионафас вот-вот погубит себя собственной гнусной скупостью, и его банк лишится хозяина. Председатель суда уже десять лет как потерял рассудок из-за глупости и гордыни, и лишь только его поймают на очередном извращении закона, стоящем жизни немалому числу честных граждан, так тотчас уволят. Многие депутатские места еще не заняты, многие министерские посты вот-вот освободятся. Выбирай.