– Должен же кто-то здесь жить, – философски заметил Погранов.

Улица была по-прежнему пустынна. Где же народ? К ним пришли, можно сказать, в гости солидные люди, а они ухом не ведут и глаз в их сторону не скосят! Другие бы давно уже вывалили наружу и наперебой предлагали путникам воду, а еще лучше – колу и прочие напитки. Цивилизованного языка они, понятно, не знают, однако для общения существуют универсальные жесты, подкрепленные зелеными бумажками с портретами былых президентов.

Первые дома, по существу, глиняные, довольно большие хибары, остались позади. Вся деревня, или как там ее, состояла из одинаковых построек: высокий забор, а за ним – приземистый одноэтажный дом. Все вокруг серо-коричневого цвета, невзрачное, словно выгоревшее под безжалостным солнцем. В некоторых дворах, очевидно, считавшихся по местным меркам богатыми, виднелись какие-то хилые скрюченные не то деревца, не то кустики. И больше ничего, глазу не за что зацепиться. Ни спутниковых тарелок, ни застывших во дворе машин. Даже каких-нибудь ослов не было слышно. Полная тишина. Дальше точно ехать некуда.

– Эй! Люди! – вдруг выкрикнул Погранов и едва не испугался своего одиноко прозвучавшего сиплого от жажды голоса.

Лишь поднимающийся ветер, не несущий вожделенной прохлады, а напротив, обжигающий, прошелестел песчинками да где-то скрипнул неприкрытой калиткой.

– Вымерли они тут все, что ли? – Нелюбин даже передернулся. Ему вдруг стало не по себе, словно место это было проклято и здесь произошла ужасная трагедия, вполне достойная голливудского фильма. Мумия ли изничтожила людей, злой дух сожрал, инопланетный хищник порезвился?..

Есть что-то жуткое в пустых домах и улицах. Не должны так выглядеть людские поселения, не должны. Даже на краю света или за его краем.

Путникам не дано было узнать, что тут действительно случилось несчастье, пусть и не из тех, про которые снимают кино. Зачем подобное снимать? Довольно заурядный, с точки зрения командования, случай. Самолет атаковал цель, атаковал успешно, и разве такая большая беда, что целью этой случайно оказался старенький автобус, на котором перевозили детей? Ракета попала точно, выживших не было, хотя большая ли в том беда, если дети были детьми арабов? Вот если бы европейцев или, Боже сохрани, американцев, разговор был бы другой. А тут еще нарожают, чего им стоит?

Но жители так почему-то не думали. Как раз сейчас они хоронили погибших детей, как велит Аллах, до захода солнца. Почему-то отношение к неверным у них весьма испортилось дальше некуда, словно не несли им жители далеких стран столь необходимую демократию и общечеловеческие ценности в обмен на никчемную нефть.

– Может, ушли куда-то? – ляпнул, не подумав, Айзек.

– На прогулку в пустыню, – не сдержался Погранов. Журналист стал откровенно злым, палящее светило не способствует доброте. – Ладно, взрослые работают на неведомом поле, тут обязательно должен быть какой-то оазис, а дети? Они куда делись?

Хотел добавить про женщин, однако точно не знал, работают ли мусульманки в поле или исключительно сидят по домам да жарят лепешки. Вот то, что плов готовят только мужчины, Погранов знал точно.

– Пошли искать оазис, – предложил Нелюбин. – Он должен быть неподалеку. А там – вода.

Хотелось заглянуть хоть в какой-нибудь двор, убедиться в отсутствии хозяев, найти воду или иную жидкость, даже оставить за нее деньги по любому самому грабительскому курсу, однако вдруг кто-то скрытно наблюдает за незваными гостями, а потом обвинит их в воровстве? Дикари ведь, могут элементарно не понять попавших сюда не по своей воле образованных людей. Неприятно было здесь. Даже больше чем неприятно. Жутковато, хоть беги. Да только бегство означало неминуемую гибель от жажды, а кроме того, сил у путников уже не имелось. Сюда доплелись на последнем издыхании, не попался бы поселок, где-нибудь чуть дальше полегли бы и уже не встали.

Поселение оказалось небольшим. Даже беглецам на последнем издыхании потребовалось немного времени, дабы пройти его из конца в конец. Шли с невольной настороженностью, повторяя бесконечные изгибы улочки, непрерывно переглядывались, всматривались в каждый двор, пытались понять причину безлюдья – и не понимали.

Была бы возможность – бежали бы без оглядки, да не на верную же смерть!

Бритни не выдержала, взяла винтовку на изготовку, даже стволом периодически поводила в поисках цели. Но не стрелять же в стены, а людей как не было, так и не появлялось.

Раздавшиеся впереди голоса путники восприняли как вестник счастья, свидетельство, что судьба не оставляет их в беде. А следом за голосами при очередном, одном из последних, повороте улочки показалась толпа местных обитателей. Бородатых, в чалмах и халатах, кажется, чем-то разгневанных, лишенных гостеприимных улыбок.

– Здравствуйте! – в первый миг стороны застыли, и Погранов оказался первым, кто нарушил возникшую было тишину. – Вы не подскажете, где здесь можно приобрести воду и комнаты для отдыха?

Говорил он на английском в расчете, что найдутся хотя бы несколько человек, знающих нынешний международный язык. И фразы постарался составить самые вежливые, а то вид у аборигенов чересчур разбойный, вдруг уцепятся за какую-нибудь глупость, обидятся, разозлятся?..

В ответ неожиданно грянул крик. Арабы, будто по команде, принялись громко говорить, каждый свое, перебивая друг друга, вдобавок на своем языке, и разобрать что-либо в страшном шуме не сумел бы даже полиглот. И лишь идиот не понял бы: аборигены очень рассержены, находятся в гневе, и отношение их к незваным гостям очень плохое.

– Чего это они?

– Откуда я знаю?

Путники уже невольно пятились. Понемногу, стараясь не повернуться спиной, а далеко ли уйдешь подобным способом?

Зато толпа двинулась вперед. Мужчины продолжали кричать, помогать себе в крике руками, будто активная жестикуляция была способна помочь гостям осознать значение проливающихся речей, отдельных фраз и просто слов. Лица хозяев полыхали гневом, крики еще больше раззадоривали, пробуждали нездоровые инстинкты, и шаги убыстрялись, а расстояние сокращалось. Не хватало лишь последнего повода, какого-нибудь штриха для преодоления последней грани.

– Не подходи! – взвизгнула Бритни, нервно оглядывая толпу.

Ствол «М16» ходил ходуном, выбирал жертву и все еще не выбрал.

– Не стреляйте! – предупредил Нелюбин. – Они тогда с цепи сорвутся.

– Стреляйте! – выкрикнул Айзек. – Хоть поверх голов! Надо их напугать!

Оружия у аборигенов не имелось, следовательно, победителем станет более решительный, тот, кто не струсит.

Изгиб улочки, и пятеро путников прижались спинами к какому-то забору. Оглянулись, двинулись дальше, а до толпы уже оставалось три-четыре шага.

– Стоять! – опять закричала Бритни.

Палец морпеха надавил на курок. Осечка. Попала ли в капризный механизм песчинка, еще что, только выстрела не последовало. Зато негромкий холостой щелчок и выражение лица представительницы армии послужили взмахом флажка в руках судьи. Толпа рванула вперед, крик ударил по нервам, и следом за ревом атакующих дикарей послышались испуганные вопли людей цивилизованных.