– Да. – Мать продолжала, теперь она говорила торопливо:

– Твой отец выстрелил в Томаса. Не перебивай меня. Томас был убит. Ты схватил отца за руку, а в руке у него был пистолет. Ты боялся, что следующий выстрел будет в меня. Ты потащил отца из комнаты. Ты кричал: – Не надо! – Не перебивай меня. Когда пришла полиция, я сказала, что ничего не видела, что меня в этот момент не было в комнате, а когда я туда вошла, Томас был уже мертв. Когда я узнала, что отец улетел с тобой из Папита, я призналась, что всё видела. Я сказала на следствии, что видела, как твой отец выстрелил. После катострофы самолета следствие сразу прекратилось. Мне только-что звонили из редакции газеты «Пари-мач». Они уже знают, что ты нашелся после двенадцатилетнего пребывания на диком острове. Вероятно, это будет сенсация. Мне придется отвечать на вопросы корреспондентов. Тебе тоже. Я всё это говорю, чтобы наши ответы совпадали. Я откажусь отвечать на вопросы о следствии. Ты, вероятно, тоже захочешь отказаться. Я всё это говорю на тот случай, если нам придется что-то говорить. Ты меня понял?

– Да, мама.

– Еще одну минуту! – крикнула она. Поль понял, что мать это говорит кому-то на телефонной станции. – Поль, нас разъединяют. Я буду встречать тебя в Марселе. Какой твой любимый цвет? – Поль не удивился такому вопросу, ответил:

– Красный.

– Хорошо. Ты можешь не узнать меня, прошло столько лет. Я буду в красном костюме. Поль, как я хочу обнять тебя, мой мальчик… – И гудки, шипение, опять гудки. Поль посмотрел на мсье Курбэ, тот кивнул в знак того, что разговор окончен. Поль снял наушники, потер онемевшую ушную раковину. Мсье Курбэ сказал:

– Капитан был прав. До сих пор о следствии по делу вашего отца знали я и капитан. В цивилизованном мире у всех есть сложные проблемы, с которыми вы раньше не сталкивались.

– Вы думаете, мсье Курбэ, что на острове у меня не было проблем? – мрачно спросил Поль.

– Это были проблемы иного порядка. Вы уже поняли, что ваши знания остались на уровне одиннадцатилетнего мальчика. Вы это чувствуете?

– Да, – признался Поль и серьезно подтвердил: – Все умнее меня. – Мсье Курбэ усмехнулся.

– Не умнее. Все они выросли в цивилизованном мире. Они смотрят на вас, как на редкого зверя в клетке, хотя и стараются это скрыть. Вы это чувствуете?

– Да, – угрюмо признался Поль.

– Вы нашли мать, и все рады за вас. Вам сочувствуют. А через три дня мы подойдем к Галапагосским островам. Там высокая радио-башня. Через нее мы сможем ловить Париж даже на средних волнах. И мы будем обязаны подключить все динамики на корабле к последним известиям из Парижа. Ваш случай уникальный: человек, проведший двенадцать лет на острове дикарей. Начнутся выяснения подробностей, и всё это будет передаваться по парижскому радио. Все на корабле будут знать, что ваш отец был обвинен в убийстве. – Поль молчал. Мсье Курбэ тоже молчал.

– Вы готовы к этому? – спросил, наконец, мсье Курбэ.

– Не знаю, – ответил Поль.

Когда он вышел на палубу, дождя не было, но и звезд не было видно. Было далеко за полночь. В каюте было душно. Поль сходил в душ, а потом достал из кармана кисти французского флага, которые следовало приделать к поясу халата. Теперь эта затея показалась ему вздорной. Спать не хотелось. Он полистал страшную книгу, прислушался к шуму машинного отделения, и ему стало невыносимо тесно в маленькой каюте. Он взял ноты и отправился в кают-компанию. Здесь он зажег свет, сел к пианино, сосредоточился на забытом чтении нот. Пальцы не слушались, ударяли между клавиш. На слух это получалось как нелепое тыканье в клавиатуру куда попало. Поль проиграл танец три раза. На четвертый стало уже получаться. Это было хорошо, потому что отвлекало от неприятных мыслей. Дверь открылась. Поль увидел девушку медсестру. Он теперь знал, что ее зовут Мари.

– Добрый вечер, мсье Дожер, – сказала она с улыбкой.

– Добрый вечер, Мари, – ответил Поль.

– Я знала, что вы умеете играть на фортепиано, но никогда раньше не слышала. А теперь проходила мимо и услышала, кто-то играет. – Она подошла к пианино. – А тогда на палубе, когда я была с другими девушками, вы подошли к нам из-за Кларетт?

– Я просто хотел узнать, как вас зовут. Я уже спрашивал у Антуана, но он почему-то не сказал.

– Вот ведь какой вредный! – рассмеялась Мари. – А зачем вам нужно было знать мое имя?

– Надо же знать, как зовут девушку, которая мне снится.

– Я вам снюсь? – И Мари рассмеялась.

– И давно, – серьезно ответил Поль. – Мне уже давно снится одна и та же девушка, которую я никогда не видел. А когда я увидел вас впервые, я понял, что вы и есть та девушка, которая мне давно уже снится.

– А там, на острове, я вам тоже снилась? – спросила с улыбкой Мари.

– Да, – так же серьезно ответил Поль.

– Но ведь там было много других девушек.

– Конечно. Но вы мне снились. Много раз. – Мари перестала улыбаться.

– Я никогда не слыхала, что такое бывает, – сказала она неуверенно. – И Поль с серьезным видом подтвердил:

– Я тоже не слыхал такого, но оказывается, бывает. – Мари, глядя на клавиатуру, о чем-то задумалась, а потом посмотрела на Поля и попросила:

– Сыграйте то, что вы сейчас играли. – Это было хорошо, что она не попросила сыграть что-нибудь другое. И Поль уже с уверенностью, почти без ошибок, проиграл Норвежский танец Грига, почти так же, как проиграл его много лет назад в их доме, когда его родители созвали для этого гостей. Теперь он уже точно знал, что женщины всех рас и возрастов любят, когда им говорят необыкновенные вещи. Он уже хотел взять Мари за руку и был уверен, что она не отнимет руки, но в этот момент в дверях неожиданно появился Антуан. Лицо его, как всегда в конце дня, было красным, особенно веки. На нем был белый костюм, которого Поль еще не видел, и белые ботинки. Это было красиво, и Полю захотелось такой же белый костюм.

– Я не помешал? – спросил небрежно Антуан.

– Нисколько, – не моргнув глазом ответил Поль.

– В таком случае, добрый вечер, – сказал Антуан и, скользнув взглядом по Мари, подошел к пианино, встал по другую сторону от Поля, заглянул в ноты. – Школьные этюды, – отметил он тем же небрежным тоном и посоветовал: – Тебе надо разучить какой-нибудь вальс Шопена. На женщин действует убийственно.

– Ты это сам проверил? – спросил Поль.

– К сожалению, я не играю. Меня в детстве пытались учить, но я наотрез отказался.

– Я тоже, – сказал Поль и, указав на ноты, признался: – Вот всё, что родители смогли от меня добиться. – И при этом он с удовлетворением отметил, что сказал он это вполне непринужденно.

– Ну что ж, – с улыбкой сказала Мари, – Если вы ничего больше не можете сыграть, я пойду спать. Время позднее. – Антуан выпрямившись сказал:

– Я вас провожу, мадемаузель, до каюты. – Мари обратилась к Полю: