Но, конечно, мы не могли оставаться совсем уж в изоляции от бродивших по квартире: они приоткрывали дверь, заглядывали, – а у нас кино, кидали взгляд на экран – и замирали, начинали смотреть кино, потом спохватывались – их ждали великие дела. Особенно часто к нам заходил полковник, он оказался настоящим любителем кино. Полковник был первым, на ком Алиса опробовала свои новоприобретенные навыки: Элизу Дулиттл вывели в свет, где она притворялась светской дамой перед множеством гостей, Алиса вышла в свет на своем диване, притворяясь интеллигентным человеком перед полковником КГБ. Одного человека обмануть трудней, чем толпу, именно поэтому Энен задумала попробовать на полковнике – перед полковником Алисе не так трудно будет притвориться интеллигентным человеком, легче, чем, к примеру, перед журналистом, и хотя дружба с людьми из органов небезопасна и никогда ничем хорошим не кончается, но в данном случае будет безопасней… с полковником Алиса справится… в общем, попробуем на нем.

Так Алиса впервые вышла в свет – лежа на диване. Полковник заглянул к нам на огонек, когда мы смотрели «Головокружение». Энен попросила Романа принести нам из видеопроката «всего Хичкока, что у них есть», и мы уже посмотрели «К северу через северо-запад», «Психо» и «Птицы». На некоторых сценах мы закрывали Скотине глаза, не бесплатно, конечно, за мороженое, а «Психо» посмотрели, когда Скотина спал.

Полковник вошел на самом драматичном эпизоде, когда Мадлен убегает от Скотти на колокольню: Скотти не может подняться за ней и видит, как она падает на крышу церкви и погибает. Полковник присел к Энен, сказал: «Я на минутку, меня там все ждут». Злоключения Скотти продолжались: он попадает в психиатрическую лечебницу, выходит оттуда, посещает места, где бывала Мадлен, – полковник смотрел, забыв про то, что его ждут. Скотти знакомится с Джуди, следует за ней по пятам, – полковник смотрел как зачарованный… Скотти наряжает Джуди, преображая в Мадлен, и заставляет ее подняться на колокольню, становится ясно, что они любят друг друга, и вдруг – Джуди падает с колокольни… Полковник досмотрел с нами до конца.

Все молчали, шокированные тем, как все уже было хорошо и вдруг резко стало плохо, наконец полковник сказал:

– Дрянь, а не искусство! Смотришь – не оторваться. А конец?! Почему такой конец?! Все должно кончаться хорошо, а плохие должны были наказаны. А здесь?! Главный злодей не наказан. Это неправильно. Преступник должен быть наказан, иначе это не искусство.

Энен подмигнула Алисе и прошептала:

– Пуск!

Алиса молчала.

– Я сказала пуск! – прошипела Энен.

– Э-э-э… – сказала Алиса и замолчала.

Энен, улыбаясь полковнику, незаметно ущипнула Алису.

Алиса молчала.

– Режиссерский стиль… – подсказала Энен. – Я кому говорю – режиссерский стиль!..

– Режиссерский… – повторила Алиса тонким голосом. И замолчала.

Энен поднялась, обошла диваны, встала за спиной полковника, напротив Алисы, и показала Алисе лицом – начинай!

– Режиссерский стиль Хичкока – это… – начала Алиса и, подумав, повторила: – Это.

Энен взмахнула рукой, словно дирижировала, и показала сушку.

– …Это влияние экспрессионизма, – сказала Алиса. – Да. Влияние. Экспрессионизм – это течение в немецком искусстве в начале двадцатого века. Экспрессионизм выражает эмоциональное состояние режиссера. Это в кино. Еще бывает экспрессионизм в литературе и в живописи. Шиле и Мунк. Предтеча экспрессионизма в живописи – это Эль Греко и Питер Брейгель… Да, в живописи.

– В живописи?.. – повторил полковник.

– А что?.. – испугалась Алиса. – То есть нет, в литературе. Эль Греко и Питер Брейгель – это экспрессионизм в литературе.

– Да, – подтвердил полковник.

Алиса приободрилась.

– Фильмы Хичкока про подсознание. Про подсознательный страх перед несправедливым обвинением. Подсознание – это Фрейд. Фрейд жил в начале века. В начале века еще было арт-нуво.

– Арт чего? – спросил обалдевший полковник.

– Нуво.

– Понимаю, – кивнул полковник.

Раскрасневшаяся от волнения Энен за спиной полковника делала Алисе знаки – все, закругляйся! Алиса кивнула – поняла, закругляюсь, и напоследок заметила:

– А Хичкок, знаете, сам боялся всего, он полицейских боялся, он боялся даже яиц, представляете, – боялся обычных яиц, как псих какой-то. Я хочу яичницу.

Полковник вышел на цыпочках, бормоча: «Вот что значит дать ребенку воспитание-образование, так сказать, знание всех богатств, которые выработало человечество…» Полковник прикрыл дверь, и сразу же, как в пьесе, – один персонаж вышел, другой вошел, – появился улыбающийся Роман.

– Что ты полковнику наговорила? Он сказал: «Ну и девка у тебя!..» Умная, говорит, у тебя дочь. Молодец, говорит, что так ее воспитал. …Я тобой доволен.

Алиса расцвела, и Энен улыбнулась, как папа Карло, если бы его похвалили, как ловко он вытесал из полена говорящего человечка.

– Папочка, а я сказала, что Эль Греко и Питер Брейгель – писатели.

– Это ничего, это ерунда, – рассеянно отозвался Роман и, потрепав Алису по плечу (он никогда раньше ее не касался, между ними не было принято проявлять нежность), вышел из комнаты.

– Не провал, не провал!.. Папа доволен, папа доволен!.. – кричала Алиса, дрыгая незагипсованной ногой. – …А в следующие разы я буду еще лучше!

Следующих разов было много: к нам забредал то один, то другой, – кинув взгляд на экран, замирали, присаживались, смотрели кино и вели беседы с Алисой. Алиса волновалась, как Элиза Дулиттл на светском приеме, немела-напрягалась-запиналась; Энен, удачливый кукольник, дергала ее за ниточки: дирижировала рукой, подмигивала, хмурилась, показывала большой палец, подавала знаки. Эти люди были молчаливыми партнерами, для Алисы это всегда был монолог, в сущности, она могла нести что придется, никто из них не мог поймать ее на чем-то, исправить или даже понять. Они не были тупыми или необразованными, у всех было высшее образование, техническое, все они терялись при слове «метафизика» (у Энен был особый знак: она прищуривалась, и Алиса говорила: «Метафизика образа») и уходили ошарашенные Алисиным интеллектом.

Вот только один, прикормленный журналист… с ним Алиса чуть не провалилась.

Юркий Юрочка впервые забрел к нам, когда мы смотрели «Профессия: репортер».

Посмотрев легендарную сцену (Николсон пытается откопать завязшую в песке машину и остервенело ударяет лопатой по колесу, встает на колени и, подняв руки к небу, орeт: «Хорошо, мне плевать!» – Энен сказала, что это про всё), Юркий Юрочка сказал: «Люблю, когда начинают in medias res… Ладно, мне нужно идти». Энен сладким голосом предложила остаться и досмотреть кино, – у нее были на него планы: это вам не полковник, с человеком, оперирующим понятием in medias res, Алиса сможет по-настоящему проверить себя.