и сделает. Давайте проверим это математически. Результат каждой кости никак не зависит от результатов, выпавших на других костях, и вычисляться он будет по формуле для вычисления вероятности хотя бы одного удачного события. Она выглядит так: вероятность хотя бы одной удачи из N попыток вычисляется как достоверный свершившийся факт удачного события (то есть единица или 100 %) минус вероятность того, что удача не случится ни в одной из попыток.

Или вероятность одной удачи = 1 – вероятность, что ни одной удачи нет.

Какова же вероятность того, что кость выпадет не шестеркой вверх? То есть любой другой из пяти оставшихся граней. Это 5/6. Костей у нас всего шесть, и для каждой из них ответ 5/6. Тогда: 1–5/6 ×5/6 ×5/6 ×5/6 ×5/6 ×5/6 = 1–0,335 = 0,665 или 66,5 % То есть, если мы бросаем только одну кость и надеемся на шестерку, то наши шансы чуть больше 16 %, а если сразу шесть костей, то шанс на положительный исход в совершенно случайном событии резко возрастает до почти 70 %.

Наверное, вы уже догадались, к чему я клоню: в нашем эксперименте с диетой X вероятность события «без какой-либо связи с диетой у крыс наблюдалось или утолщение стенок желудка, или увеличение длины толстого кишечника, или изменение объема легких, или выпадение шерсти, или потемнение цвета меха» – намного выше, чем вероятность события «у крысы более толстые стенки желудка». А это значит, что оценка допустимого порога статистической значимости должна быть значительно строже, чем для проверки одного-единственного конкретного события.

В эксперименте эффекты от разных диет исследователи искали, сравнивая одновременно желудки и 4 части кишечника. Проверяя таким образом гипотезу «или различаются параметры желудков, или параметры тощей кишки, или…» – всего по пяти органам, хоть в одном-то различие найдется[308]. Однако в качестве порогового значения p-value они опираются на 0,05. Но где же поправка на множественное сравнение? Сделаем ее за них. 0,05 / 5 = 0.01 – вот тот допустимый порог, который стоит использовать для каждого попарного сравнения в таком эксперименте[309]. Так что приведенные в отчете p-значения, равные 0,04 и 0,05, вовсе не подтверждают гипотезу авторов работы. В общем, этот их аргумент мы тоже не можем принять.

А каким выводам в этой работе можно все-таки хоть немного доверять? Есть и такие:

Отчет группы Пуштаи:

«Присутствие GNA (из ГМ-картофеля или добавленного отдельно к обычному картофелю) в рационе связано со значительно большей толщиной слизистой оболочки желудка (по сравнению с диетой из обычного картофеля). Этот эффект наблюдался как с сырым, так и с вареным картофелем (p=0,001)»[310].

На самом деле:

Эти выводы ожидаемы (если мы предположим, что параметры исследуемых органов нам говорят о здоровье особей). В самом начале главы «3.1. Дело о картошке» мы как раз говорили, что GNA может влиять на организм животных, даже вызывая пищевые отравления. Независимо от того, как именно они попали в пищу.

Отчет группы Пуштаи:

«Длина крипты (трубчатого углубления эпителия) в тощей кишке крыс, получавших рацион из сырого ГМ-картофеля, была статистически значимо больше, чем у крыс, получавших рацион из обычного сырого картофеля (p<0,01) или обычного с добавлением лектинов (p=0,01). Однако увеличение длины крипты тонкой кишки не наблюдалось у крыс, получавших вареный ГМ-картофель».

На самом деле:

И эти выводы ожидаемы. Мы уже знаем, что варка разрушает лектины полностью или (в некоторых случаях) почти полностью. Значит, ожидаемо отсутствие различий при кормлении крыс вареным картофелем. Сам эффект варки статистически значим[311] для большинства проведенных измерений – то есть варка, вероятно, убирала любые эффекты от влияния на организм лектинов (посредством уничтожения самих лектинов). Ну а что же с различиями при кормлении животных сырым картофелем? Самое время вспомнить, какое количество животных использовано для сравнения. То есть по одной крысе для каждого случая, да еще и при условии, что ничего об индивидуальных особенностях их организмов мы просто не могли знать до посмертного вскрытия.

Вернемся к итогам внутреннего расследования. Получалось, что выводы группы Пуштаи не соответствуют их же собственным данным, а к качеству самих данных множество претензий[312]. Здесь мы с вами пришли ровно к тому же.

Но все это не интересовало активистов, а доктор Пуштаи внезапно из известного лишь в научных кругах ученого превратился в настоящую рок-звезду, символ, который теперь можно было поместить на свои знамена[313]. Это дело было слишком громким, чтобы его можно было «замести под ковер». Впрочем, так считали обе стороны конфликта.

К делу подключилось Лондонское королевское общество[314]. Все материалы по эксперименту были разосланы шести анонимным независимым ученым. Их ответ был опубликован спустя год после скандала и гласил[315]:

• рассматриваемое исследование имело некорректный дизайн, исполнение и анализ результатов;

• в нем были некорректно использованы статистические методы, а их результаты неправильно интерпретировались;

• отсутствовали данные по химическому составу корма, а диеты применялись не систематически (это указывает на возможные различия в рационах животных).

Также у экспертов сложилось мнение, что эксперимент не был «ослепленным» – то есть люди, ухаживающие за животными и в дальнейшем проводившие контрольные измерения после вскрытия, каждый раз знали, какое именно животное и из какой группы питания находится перед ними, что могло повлиять на объективность результатов. Еще раз прибавим ко всему сказанному выше, что в каждом эксперименте участвовало только одно животное, параметры органов которого не были известны до момента окончания эксперимента (то есть до самого вскрытия).

В совокупности все это не давало возможности сделать из данной работы какие-то достоверные научные выводы. Привлеченные эксперты не нашли убедительных доказательств неблагоприятного воздействия ГМ-картофеля на здоровье подопытных животных и установили, что выводы группы Пуштаи строились на небольших различиях, которые «не могли быть интерпретированы из-за технических ограничений экспериментов и некорректного использования статистических тестов». Но самым важным и неоспоримым, на мой взгляд, среди выводов был пункт: «Работа касалась одного конкретного вида животного, когда его кормили одним конкретным продуктом, а продукт был модифицирован одним конкретным методом и введен в него был один конкретный ген. Как бы умело ни были проведены эксперименты, было бы неоправданно делать из них общие выводы о том, вредны ли генетически модифицированные продукты для человека или нет. Каждый ГМ продукт должен оцениваться индивидуально» {Murray, Noreen et al. (1999) Review of data on possible toxicity of GM potatoes The Royal Society, 1 June 1999, Retrieved 28 November 2010. https://royalsociety.org/~/media/royal_society_content/policy/publications/1999/10092.pdf}.

Статья о неоконченном эксперименте так и не была опубликована, и