* * *

Члены Чешской Народной рады, во главе опять же с коммунистическим активистом Смрковским, отказавшиеся ночью принять ультиматум генерала СС Пиклера, с раннего утра шестого мая пытались снова установить контакт с рейхсминистром Франком через находившегося в Чернинском дворце сотрудника радио, а теперь, по совместительству, и межправительственного парламентария Моравка. Тот, в свою очередь, последний раз вышел на связь из резиденции К. Г. Франка около шести утра и сообщил, что в случае неповиновения ультиматуму немцы «…грозили бомбардировкой Праги и обещали стереть ее с лица земли, как Варшаву…». Потом все попытки с ним связаться на протяжении практически всей первой половины дня шестого мая уже были безуспешными. Тем не менее в ЧНР все же начали подготавливать некую делегацию для встречи с Франком, которую собирались осуществить при посредничестве представителей Международного Красного Креста. На очередном утреннем собрании, которые фактически просто плавно переходили одно в другое, член президиума Смрковский, хоть и не являвшийся номинально председателем ЧНР, но самостоятельно взявший на себя ведущую позицию, опять (судя по записям в протоколе) провозглашал что-то о режиме прекращения огня и несоблюдении его немецкой стороной, потом предложил вести переговоры с германскими властями зампредседателю Чешской Народной рады Йозефу Котрлыму и генералу Карлу Кутлвашеру. На фоне артиллерийской канонады и пулеметной пальбы, звучащей уже повсеместно, которую и члены ЧНР просто не могли не слышать, а также постоянно поступающей информации о боестолкновениях по всему городу, после отказа от ультиматума пражского командования СС все эти речи о некоем нарушении кем-то какого-то режима тишины, существовавшего, видимо, уже исключительно лишь в голове Йозефа Смрковского, выглядели достаточно сюрреалистично. Но «вождям восстания» такой отрыв от реальности явно никак не мешал, так как они и далее продолжали свои обсуждения в этом же ключе, дискуссия шла даже о условиях, которые они могли бы выставить немцам для передачи власти или достижении перемирия. В отличие от политиков, практически все военные в составе ЧНР и обоих штабов «Алекс» и «Бартош» уже пришли к достаточно четкому пониманию того, что удержать огромный город собственными силами в реальном противостоянии с германской армией они не смогут скорее всего ни одного дня. По существу, на тот момент времени предложить немцам деятели от ЧНР в действительности не могли ничего вообще, не говоря уже о постановке каких-либо собственных условий, но все еще веря в помощь извне, они явно рассчитывали на то, что у них получится хотя бы как можно дольше тянуть время. Потеряв надежду снова использовать для коммуникации Моравека, Котрлый и Кутлвашер в 11.45 сами отправились в представительство Красного Креста в Праге.

К своему удивлению, Моравека они встретили именно там и не одного – этот ведущий радиопрограмм оказался настолько активным и самостоятельным, что вместе с ним в помещении находился и представитель Красного Креста Монтадон, а также уже сошедшиеся вместе немецкие переговорщики – шеф СД Эрвин Вейнман и комиссар гестапо Вилли Леймер. Видимо, Моравек вошел в роль, так как действовал и вел себя настолько убедительно, что все эти люди уже вели дебаты именно с ним. Пришедшим и просто присоединившимся к проходящей беседе заместителю председателя Чешской Народной рады и генералу Кутлвашеру было заявлено, что германская сторона может снова начать переговоры об официальной передаче власти, если чешская сторона предоставит четкие ответы на три поставленных вопроса:

1. Как будет обеспечена безопасность немецкого гражданского населения в Протекторате?

2. Как Чешская Народная рада, провозглашающая себя правопреемником официального правительства, даст возможность войскам германской группы армий «Центр» продолжать вести боевые действия против Красной Армиии на Восточном фронте?[109]

3. Каким способом будет обеспечиваться транспорт и его работа для нужд германской армии?

Вопросы германских представителей Моравек по телефону передал в Чешскую Народную раду. По первому пункту ЧНР тут же сделала пафосное заявление о том, что она сможет «…своим влиянием и силовыми структурами обеспечить безопасность немецкого населения Праги…»[110] По второму вопросу и естественно вытекающему из него третьему никакого ответа, который бы мог успокоить немцев, у ЧНР, конечно, не было… Любая попытка договориться с немцами по этому поводу «пахла» бы в глазах и англо-американских союзников и особенно советских сил прямым коллаборационизмом, и это понимали даже представители самых «правых» сил в ЧНР с самой «прозападной» ориентацией. Формально высшая организация – правительство президента Бенеша, переместившееся уже из Лондона в освобожденный Красной Армией словацкий город Кошице, которому там, в отличие от находившихся в Праге, физически ничего не угрожало, тоже совершенно точно бы на такие условия не согласилось. Особенно находясь на советской территории. Тем не менее, хотя бы просто из соображений самосохранения, свои переговоры в Праге повстанцам надо было как-то продолжать и по возможности затягивать, поэтому во второй половине дня Кутлвашер и Котрлый были вынуждены все-таки отправиться в резиденцию рейхсминистра Франка. В самой же Чешской Народной раде ее члены лихорадочно решали, какую позицию им занимать по отношению к появившимся в Праге власовцам.

С одной стороны, и «левые» и «правые» чехи в составе ЧНР точно отдавали себе отчет в том, что речь идет об изначально коллаборантских с нацистами частях, добровольно или недобровольно, но организованных, вооруженных и сознательно служивших под германским началом, одетых в германскую военную форму и для союзников по антигитлеровской коалиции вообще номинально являвшихся противником, а для СССР специально еще и изменниками и предателями Родины, а также идеологическими врагами, открыто заявляющими о своих антикоммунистических целях; то есть за «дружбу» с такими людьми по крайней мере с востока никакой «похвалы» уж точно ожидать нельзя было. С другой стороны, как раз в этот момент позиция РОА была именно к чешской достаточно близка и даже очень на нее похожа, а потому именно чехам, видимо, и хорошо понятна – достаточно безбедно и безропотно существовавшие на протяжении всей Второй мировой войны в составе Германского рейха, они сами тоже, на фоне всеобщего неумолимого краха империи, решили как бы хоть немного «реабилитироваться» сами перед собой и заодно перед всем остальным миром, в самые последние дни выйдя из подчинения недавних своих хозяев, уже ослабленных ситуацией на фронтах и в экономике до, так сказать, «ожидаемой потери сопротивляемости»… Но и тех и других жизнь достаточно быстро поставила в похожее положение – способность и решимость германского режима к этой самой «сопротивляемости» была все еще на неожиданно высоком уровне, а количество сил, как выяснялось, все еще вполне для этого достаточным. То есть в этом смысле им было как раз «по пути» и даже ситуация и цели похожие – сначала вроде как некие политические ходы, а теперь уже для начала просто желание выжить… Причем как и власовцам, так и большинству чешской «элиты» было бы явно более предпочтительно вхождение в Протекторат и его столицу именно западных войск, конкретно армии США в данном случае. К тому же и возможность «продержаться» до прихода находящихся уже совсем близко американцев, при достаточном удалении и медленном продвижении Красной Армии, казалась абсолютно реальной. У «левого» крыла ЧНР, естественно, вызывала отпор явно антисоветская позиция командования РОА, «центристов» и «правых» скорее уже беспокоило лишь приготовление адекватного объяснения возможной помощи власовцев восстанию, так сказать, «на потом»… Под давлением профессиональных военных и те и другие уже также понимали острую необходимость внешней помощи восстанию, но никаких реальных сил, кроме уже находившихся в Праге частей РОА, шестого мая 1945 года просто не было. А на слезные призывы пражского радио ни с запада, ни с востока не приходило даже вразумительных ответов с обещанием возможной поддержки… Короче, чешскому руководству надо было быстро что-то решать, а в сложившейся ситуации, так сказать, из двух зол выбирать меньшее – с одной стороны, была кооперация с нежеланным, дискредитирующим, но все-таки союзником, могущая в конечном итоге привести к самосохранению и даже достижению своих целей; с другой – капитуляция перед немцами, сама по себе уже не обещающая ничего хорошего, или, при отказе, видимо, полный разгром… С чисто практической точки зрения выбор был вроде как абсолютно ясен, но по политическим причинам, именно разумный вариант был для Чешской Народной рады крайне нежелателен, так как компрометировал бы ее членов сотрудничеством с коллаборантами…