Происходившее дальше я помню словно частично отредактированным. Ни одного вскрика, звука удара или звука чьего-либо голоса, только бесшумные движения и бесконечный бит из их машины.

Толкая меня, Хиро пропустил еще один удар, но уже в следующий момент нападающий отлетел назад, получив удар в челюсть его тяжелым ботинком. Прощелкивая эти жуткие кадры я снова и снова вижу, как размахивается второй нападающий и как он отлетает на асфальт, пропустив сразу два удара в лицо сначала левой, а потом правой рукой. До того, как он успел встать, подошва ботинка впечаталась уже в его лицо. В этот момент первый слегка покачиваясь встал и рванулся к Хиро снова и тот, перехватив его руку в воздухе рванул вниз, и в момент, когда ладонь коснулась земли ударил по предплечью ногой. Главное отличие его ударов, было в том, что он бил наверняка. Не просто стремясь подраться, или сделать больно противнику, он бил так, чтобы нанести максимальный урон. Это смотрелось жутко, словно он был способен убить нападавшего.

Тишина кончилась, и я услышала вой парня.

— Сууука, ты мне руку сломал, рука, рука, аааа я тебя урою, — он упал на землю, баюкая неестественно вывернутую руку. К нам уже подбегали остальные парни, стоявшие у машины. Я бросила взгляд на лицо Хиро и по моей спине пробежала дрожь. Его глаза горели возбуждением, я не видела страха, наоборот, он, явно получал удовольствие от происходящего.

Подбежавшие парни, однако, не торопились прийти на помощь нападавшим, один из них схватил того, что пониже за плечи и удержал, когда он снова полез в драку.

— Э, э, Денис, остынь! Че пристал к ребятам, видишь, торопятся.

— Он мне руку сломал, я тебя убью, тварь!

Парень потрезвее остальных встал между нами и скулящим подпрыгивающим.

— Совсем больные? Давно испытательный кончился? Убить кого-то хочешь, иди, искупайся, может, полегчает, — он обернулся к нам, — валите, давайте, быстро, мы тут сами.

Меня не нужно было дважды просить, дрожащими руками я вцепилась в рукав Хиро и потащила его прочь. Он не сразу двинулся с места.

— Пошли, нужно скорее уйти!

Он пошел, но на его лице я заметила, сожаление? Только когда мы удалились на пару кварталов, поднимаясь по вделанным в сопки каменным лесенкам, я почувствовала, как ослабевают мои ноги.

Я села на ступеньку, с трудом силясь отдышаться. Кадры драки, словно бесконечный кинофильм вспыхивали у меня перед глазами. Он сел рядом и обнял меня двумя руками, прижимая к груди.

— Ты, чего? Все хорошо, Нина, все хорошо.

— Прости меня, это я виновата, это я должна была подумать, что ночью все что угодно может случиться, зачем я потащила тебя сюда! — слезы страха, наконец, покатились по моим щекам. Вид у Хиро был крайне удивленный.

— Ты чего? Весело же было…

— Весело?! Тебе было весело? — я не верила своим ушам. Он почесал нос, и я заметила сбитые костяшки его пальцев.

— Ну не то чтобы весело, но это внесло приятное разнообразие в нашу прогулку!

Я ошеломленно потрясла головой, чтобы немного прийти в себя. Он не шутил, произошедшее действительно казалось ему забавным. Мне хотелось взять ружье, вернуться и перестрелять всех тех, кто испортил мой чудесный вечер и их, стоявших в стороне друзей. Как это можно было считать увлекательным в моей голове не укладывалось.

— Где ты научился так драться? — он пожал плечами и сделал загадочное лицо.

— Я был трудным подростком.

— Что, настолько трудным?!

— Хорошие навыки грех забрасывать! — он поднялся и поднял меня, — ты простудишься, если будешь сидеть здесь на холоде. Поехали в гостиницу.

Сидя в такси, я периодически, скосив глаза, поглядывала на его лицо. Сегодняшний Хиро был совершенно новым человеком. Я впервые видела эту часть его личности, и она напугала меня.

Он попросил меня принести льда, но льда у них не оказалось, и я купила в ближайшем магазинчике пакет замороженного гороха.

Когда я вернулась, он уже принял душ и стоял без рубашки возле зеркала осторожно промакивая платком разбитую губу.

Я молча положила пакет перед ним и устроилась в кресле у окна, наблюдая за его отражением в темном оконном стекле.

Он заметил мой отсутствующий взгляд.

— Нина, ты в порядке? — я пожала плечами, все еще глядя на него в стекло, — я тебя напугал?

— Тебе нравится бить людей? — Хиро присел перед моим креслом и взял мои руки в свои.

— Мне не нравится бить людей. Но если кому-то очень хочется подраться, я не вижу ничего плохого, чтобы получать немного удовольствия от процесса.

Я испытующе взглянула в его глаза. Зрачки у него были расширены.

— Ты когда-нибудь бил девушек? — он отпрянул и сильно побледнел.

— Ты же не думаешь… как тебе такое только в голову могло прийти! Разве я когда-либо дал тебе повод так думать?

— Ты не ответил.

— Нет! — он вскочил, — Даже когда я по своим личным меркам вел себя мерзейшим образом я не трогал женщин. И не планирую начинать.

Он сел на кровать спиной ко мне. Как только я увидела его опущенные плечи, сожаление об этих резких словах накрыло меня с головой.

Я забралась к нему и обняла сзади за шею.

— Это было впечатляюще. Я ничего не смыслю в драках, но ты явно на уровень выше, чем эти ребята. Ты сломал ему руку?

— Нет, просто выбил из сустава. Это больно, но поправимо. Ты ударилась?

— Нет, со мной все хорошо.

Я обнимала его сзади, обвив ноги вокруг его талии и охватывая плечи руками и чувствовала, как по его телу до сих пор пробегает дрожь возбуждения.

Хиро улетал утром. Мы договорились, что я не буду провожать его в аэропорт, чтобы не проделывать путь назад, поэтому расстаться нам предстояло у такси.

Этой ночью он был другим. Адреналин от нашего вечернего приключения в его крови не оставил от моего бережного и предупредительного мальчика и следа. Я никогда чувствовала его таким властным, страстным и настойчивым. И это мне нравилось, это было то, что нужно, в тот момент я не думала ни о чем, ни о завтрашнем рейсе, ни о предстоящих месяцах одиночества. И ковролин на полу оказался действительно мягким.

Когда утром мы проснулись, я с изумлением зацепилась взглядом за синяки на своих запястьях. Ссадина на колене довершила картину, я присвистнула. Как только он заметил следы прошлой ночи, взгляд Хиро стал подавленным.

— Прости, — тусклым голосом произнес он. Мне вспомнились его слова, "ломаю все, к чему прикасаюсь", произнесенные в старом трамвайчике.

— Прости? — я разозлилась, так, что мне было трудно контролировать голос. Я насильно развернула его лицо за подбородок. — Тебе, правда, жаль? Жаль, что ты меня любишь? Что не сдерживал себя?