В час ночи мама появилась в дверном проеме и неодобрительно покачала головой.

— Возьми такси.

— Что? — я конечно не в семье квакеров росла, но мамины слова меня изрядно поразили.

— На тебя невозможно смотреть, вызывай такси и уезжай с глаз моих долой, — я подпрыгнула и повисла у нее на шее.

Меня не нужно было уговаривать. Уже через полчаса я стучала в его дверь.

— Отвратительный сервис, меня даже не спросили к кому я.

Хиро в халате стоял в дверях, словно раздумывая пускать ли меня внутрь. Я внезапно почувствовала смущение. Он ведь даже не звал меня, чтобы я вот так приезжала среди ночи.

— Я зашла пожелать спокойной ночи, ладно, я пойду, наверное, — я развернулась но прежде чем успела сделать шаг он втащил меня внутрь и запер дверь.

— Ты с ума сошла, куда собралась! Думаешь, я тебя отпущу?

— Ты не выглядишь довольным, может быть, я тебе помешала.

Он нахмурился.

— Я просто не уверен, что это понравится твоим родителям.

— Хватит переживать за меня, я большая девочка! Родители в курсе, они не против.

Складка на его лбу разгладилась, и губы обнажили ровный край зубов в довольной улыбке. Я вдруг поняла, что стою около той самой стены и почувствовала, как румянец заливает мои щеки. Он проследил за моим взглядом, и его улыбка стала еще шире.

— Ты краснеешь! Мне нравится, когда ты смущаешься.

— Почему ты еще не спишь? Уже почти завтра.

— Заканчивал кое-что по работе, — я неодобрительно покачала головой, он взъерошил рукой мои волосы, — но ты как раз вовремя.

Он размотал мой шарф и расстегнул куртку, заботливо оберегая мой подбородок от молнии, повесил одежду в стенной шкаф. Потом присел и стянул с меня сапоги.

— Хорошим мальчикам после полуночи привозят подарки!

Я переоделась в захваченную из дома футболку и могла нырнуть под одеяло. Хиро погасил лампу и мы, наконец, остались в том идеальном "нигде", о котором я так долго мечтала. Он по-звериному долго и сладко потянулся, так, что я, кажется, даже слышала пощелкивание суставов во всем его гибком сильном теле. Нежное и бережное звено его рук оплело меня, на секунду я даже потеряла способность двигаться. Моя рука привычно скользнула на основание его шеи, пересекая линию роста волос, другая легла на левую ключицу. Теперь его сердце билось прямо под моей ладонью. И тогда я заплакала. Счастье и облегчение, охватившие меня были невыносимыми. Я так не плакала уже давно, я не плакала так сильно с момента нашей первой встречи. Я плакала и прижималась к нему все крепче, мои пальцы должно быть снова оставили на его коже красные отметины. Я плакала от счастья, от предвкушения новой разлуки, от эмоций переполнявших меня. Он просто гладил меня по волосам и спине и шептал "шшш" в мое ухо, давая мне выплакать свинцовый слиток, накопившийся за два месяца на дне моего желудка. Когда я успокоилась, и дрожь оставила мое тело его поглаживания стали настойчивее, губы нашли в темноте мой рот, заплаканные щеки, и я рванулась к нему, словно стремясь стереть любовью свой страх.

Просыпаться в этой постели, полной нашим теплом, когда мои руки, привычно хватая пустоту, вдруг касались его кожи. Окунуться в вечность, нарисованную твоими пальцами. Раскрошенную между нашими телами, рассыпанную невесомой пудрой по дороге домой.

Мы могли позавтракать в отеле, но час был уже не ранний, и я настояла, чтобы мы приняли мамино приглашение на завтрак.

— Из-за того, что мы попираем все нормы приличия, я нервничаю, — я окинула его насмешливым взглядом.

— На тебе серый свитер.

— И?

— Почему в сером свитере ты все равно выглядишь как кинозвезда? Я же видела, ты даже не смотришь, что надеваешь!

— Может быть, я всю ночь думал, что надеть! Хотя нет, — он подмигнул мне, — ночью мне было не до этого.

Мама открыла перед нами дверь, прервав поток моих неразборчивых возмущений. Я снова представила их друг другу, уже в реале, папа обменялся с Хиро теплым рукопожатием. Мы прошли в зал, Хиро с любопытством изучал нашу квартиру. Ему еще повезло, что он не застал старого варианта дизайна "стенка напротив дивана". Когда обмен приветствиями закончился, он расстегнул рюкзак.

— Это от меня и моих родителей, — я понимала, что его родители ни сном, ни духом о происходящем, но все равно была тронута, что он упоминает о них.

Первая коробка ушла к Ромке, который примостившись напротив Хиро сверлил его любопытными глазами.

— Иксбокс! Иксбокс, папа! — мы с отцом синхронно устремили на Хиро укоризненный взгляд.

— Это слишком дорогой подарок для десятилетнего ребенка, — зашипела я.

— Это был мой единственный вариант, я понятия не имею, что дарить детям! — Ромка почувствовал, что заветная коробка может уплыть от него и под шумок скрылся с ней в комнате.

Маме досталась подвеска с жемчугом, а отцу набор каких-то странных инструментов, при взгляде на которые, его лицо приняло совершенно такое же выражение, что было у Ромки парой минут ранее.

Мама принялась накрывать на стол, по такому поводу мы завтракали не на кухне, а в гостиной. При виде блюд на столе у меня округлились глаза. Селедка под шубой, жаркое, холодец, борщ, драники.

— Мам, ты перестаралась. Так недолго и несварение желудка получить! Какой холодец в десять утра!

— О, это я уже ел! — Хиро наблюдал за прибывающими тарелками с детским энтузиазмом.

— Ты пробовал борщ?

— Нина готовила.

— И ты выжил? Катя, оказывается, Нина умеет готовить! — я швырнула в него диванной подушкой.

Про то, как Хиро ел, можно было снимать фильм. Он пробовал каждое блюдо серьезно, как профессиональный дегустатор. Я видела, что наиболее противоречивые эмоции у него вызвала селедка под шубой.

— Очень странно, — шепнул он мне, когда мама вышла на кухню.

— Это мне говорит человек, который любит сырую конину?

— Ты тоже полюбишь!

— Я не буду это пробовать, даже не думай!

Маринованные грибы были бесспорным фаворитом. Потом мы пили чай, смотрели мой детский альбом, где было слишком много компрометирующих фото. Зачем снимать маленького ребенка в неловких ситуациях? Конечно, чтобы показать жениху! Но даже это не могло испортить мне настроения. Хиро был своим в нашем доме, мои родные приняли его, словно он был частью нашей семьи. Он больше не был инопланетянином, моя мама клала добавку на его тарелку, папа расспрашивал о последних новостях в области связи, Ромка звал поиграть с ним в новообретенный иксбокс.

И он как всегда естественно ел, болтал, шутил, играл, растянувшись на старом ковре Ромкиной комнаты. Его длинные ноги почти упирались в дверь, я увидела эту картину, выйдя из кухни с посудным полотенцем и вдруг поняла, что он вписался в мою реальность гораздо лучше, чем русские мальчики, которых я не торопилась звать домой. Стены между нашими мирами поддавались легкому нажатию его руки.