улицы города темными. Верхние этажи домов обыкновенно сдавались внаймы различным жильцам: поэтам, художникам и проч., а нижние этажи занимали сами домовладельцы. По римской улице не всегда можно было безопасно пройти: нередко из верхних окон выбрасывались черепки разбитой глиняной посуды, всякий сор, выливались помои; местами образовывалась сильная грязь.

Только три обширные площади прерывали в Риме массу теснившихся домов: форум (в самом центре города, между Палатинским холмом и старинной крепостью Капитолием), с его великолепными храмами и общественными зданиями, Большой цирк – место, предназначенное для публичных игр и состязаний, и Марсово поле, лежавшее уже вне стен древнего города и простиравшееся вплоть до реки Тибра. О происхождении этого поля древняя легенда рассказывала, что здесь некогда были поля царя Тарквиния Гордого, засеянные хлебом. Когда Тарквиний Гордый был изгнан, то жатва была снята народом, а хлеб, как проклятый, был выброшен в Тибр, самое же пространство сжатого поля посвящено богу войны Марсу и сделано местом воинских упражнений и гражданских игр.

Вот к этим-то местам и пробирались жители Рима в описываемый день. Особенно много было в толпе простонародья, так как праздник сатурналий был действительно народным, а не аристократическим праздником.

Но пробраться из какого-нибудь отдаленного квартала на форум или в Большой цирк было не так-то легко: живой поток людей в этих узких, тесных улицах постоянно задерживался. Вот послышался хорошо всем знакомый крик ликтора[15], возвещающего о приближении консула, и толпа сейчас же расступилась, чтобы дать место важному сановнику в тоге[16], окаймленной пурпуром.

Вот подошли беглым шагом носильщики в красных плащах, похожие на воинов; это двигается на форум богач, дремлющий за закрытыми занавесками своих носилок, под прикрытием целого отряда клиентов[17]. Едва только толпа продвинулась вперед на несколько домов, как ей пересекла путь матрона (знатная замужняя женщина) на своих носилках; рукой она опиралась на мягкую пуховую подушку, а по бокам носилок шли две рабыни, одна – с зонтиком, другая – с веером из павлиньих перьев; впереди шли четыре скорохода индийского или африканского происхождения; шествие замыкалось двумя белыми рабами, готовыми каждую минуту, как только носилки остановятся, поставить справа и слева маленькие лесенки, так что матроне даже не пришлось бы утруждать себя указанием, с какой стороны она желает сойти.

В толпе слышны десятки различных языков, видны сотни различных одежд. Тут седобородый греческий философ наталкивается на сынов Севера – галлов в коротких клетчатых плащах; здесь черный нубиец встречается с диким кочевником сарматских (южнорусских) степей. Тут и коренные жители Рима и крестьяне из ближайших деревень. Веселые голоса школьников, которые в праздник сатурналий освобождались от занятий, сливаются с грубыми голосами рабов, которым в эти дни всегда предоставлялась полная свобода, в знак чего они одевались в тоги, а на голову надевали войлочные шляпы. Немало было тут и праздных зевак, слонявшихся без всякого дела по улицам, укрываясь от зноя в тени выступов высоких, башнеобразных домов.

Временами толпа останавливалась, чтобы поглазеть на какую-нибудь диковинку, великана или карлика, урода или редкое произведение природы, которые со всех концов мира стекались в Рим. Привлекали внимание толпы также различные шарлатаны, продающие свои лекарства, и фокусники. Иногда какой-нибудь несчастный поэт, доведенный до отчаяния отсутствием читателей, пользовался такой случайной задержкой в движении толпы, чтобы продекламировать свои стихи. К нему иногда присоединялся так называемый вестовщик, сообщавший толпе последние новости – разумеется, сильно сдобренные фантазией рассказчика, но так как газет в то время в Риме не было, то толпа слушала его и принимала на веру рассказанное.

В толпе шныряли торговки и торговцы, выкрикивавшие свой товар и принимавшее в обмен, вместо денег, битую стеклянную и глиняную посуду; так как большинство лавок было закрыто, то эти торговцы и торговки быстро сбывали свой товар.

Так же бойко шла торговля в трактирах и кабаках, которые легко узнать по висящим над их дверями на цепях бутылкам и по размалеванным вывескам. В этих заведениях невыносимая жара и невылазная грязь; они служат обычным местом сборищ рабов в дни праздника сатурналий. Сидя на скамьях, они распивают здесь вареное критское вино, едят пирожки с сыром, играют в кости, передают друг другу домашние сплетни и злословят на господ. Здесь же за 2 асса[18] они могут вполне насытиться отваренным или жареным горохом, печеными орехами, ячменной кашей, вареной бараньей головой с массой чесноку и других острых приправ. Хозяйка заведения или ее служанка развлекают гостей пляской. Часто при звуках флейты вся компания принимается скакать, потрясая воздух громкими восклицаниями.

На перекрестках улиц девочки-продавщицы предлагают проходящим розы – любимый цветок римлян, и фиалки; и те и другие особенно охотно разводились римлянами и насчитывали массу сортов, для каждого времени года особых. Однако во II веке до P.X. они были сравнительно еще редки и дороги, и потому простому люду, который теперь массами высыпал на улицу, были недоступны.

Особенно долго толпа задерживалась в тех местах, где на стенах домов находились объявления. Вот крупный торговец или промышленник, судя по виду, внимательно читает такое объявление: «В усадьбе Юлии, дочери Феликса, отдаются внаймы баня, девяносто таверн (лавок или трактиров) и несколько квартир, начиная от календ (то есть 1‑го числа) будущего августа, сроком на 5 лет. Пусть тот, кто не знает владелицы, обратится к Светтию Верру эдилу»[19].

Но, ввиду того что скоро предстояли выборы различных должностных лиц, толпа особенно интересовалась теми объявлениями, которые относились к выборам. Особенно важны они были для жителей пригородных селений, которые только таким образом знакомились с выставленными кандидатами. Вот группа крестьян останавливается перед несколькими такими объявлениями: «М. Казеллий Марцелл будет хорошим эдилом и устроит великолепные игры», «Народ поддерживает Л. Попидия Секунда», «Выберите в эдилы К. Юлия Полиба, он доставляет хороший хлеб».

В таверне. Игра в кости (фреска, Помпеи)

Вдруг толпа отхлынула к противоположной стене улицы и сразу пришла в веселое настроение. Оказалось, на стене были две надписи такого содержания: «В Консульство Л. Нония, Аспрены и А. Плотия, на 6 июля родился один осел». «Кто не приглашает меня обедать, того я считаю варваром». Другие надписи, вроде такой, например: «Из лавки пропал железный бочонок; кто возвратит его, получит 65 сестерциев[20], а кто поймает вместе и вора, получит еще 11 сестерциев добавочных» – уже не привлекают ее внимания, и она двигается дальше. Лишь немногие изменяли своему первоначальному намерению пройти к центру города и сворачивали в попадающиеся по дороге игорные дома, где