Мы посмеялись. Потом допили пиво и, аккуратно составив пустые бутылки на тротуаре, зашли в клуб. Где-то в его недрах играла музыка.

Концерт оказался так себе. Ни рыба ни мясо. Порадовали только те самые ребята, которых знал Псих, - «Питер Пэн», кажется. Они дали такого забойного рок-н-ролла, что я плясал, не останавливаясь. С потом вышли почти все токсины.

Псих что-то кричал, Доктор дергался в языческой пляске, а я махал руками так, словно внутри меня был замурован какой-то сумасшедший механизм. Оторвались по полной что называется.

Разгоряченные и в целом довольные мы вывалились из клуба. На улицу медленно надвигалась ночь. Настроение значительно поднялось.

Псих предложил взять еще пива. Никто не отказался – еще бы. Знакомые Психа исчезли в неизвестном направлении, это тоже радовало – у них были кислые физиономии, словно кто-то им что-то был должен.

Взяв пива, мы вернулись к клубу. У входа стояли музыканты из «Питер Пэна». Мы по очереди пожали им руки в знак благодарности за отличный концерт и угостили пивом. Парни не отказались. Поболтали немного о музыке, потом они двинули к метро, мы остались. Разъезжаться по домам не хотелось. Естественно, откуда-то появилось еще пиво.

У клуба было много народу, так же отдыхающего и пьющего. Мы зацепились языками с какими-то парнями. Они что-то рассказывали, я особо не слушал. Потом к ним подошли их девушки и тоже что-то говорили. Я опять же не слушал. Псих им что-то вещал. Я же пил пиво и чувствовал некоторое облегчение.

Потом одна из девушек сказала, что ее зовут Вера, и она хочет быть милиционером. Интересно так получилось: Вера – милиционером. В рифму даже.

- Зачем тебе это? – решил я вклиниться в разговор.

- Что зачем? – спросила Вера, не понимая сути моего вопроса.

- Милиционером зачем становиться?

Она ненадолго задумалась. А потом принялась сбивчиво выдвигать тезисы.

- Во-первых, у них красивая форма…

Я вспомнил серые мундиры, внушавшие страх рахитичным подросткам и лысым интеллигентам.

- Во-вторых, быть милиционером престижно…

Перед глазами встала провонявшая мочой и немытыми телами камера предварительного заключения.

- В-третьих, я хочу чувствовать себя уверенно. Мне нужна корочка, с которой я ничего и никого не буду бояться.

Тут она почти попала пальцем в небо. Я ужаснулся тому, что все в этом мире так просто: есть корочка – ты человек, нет – червь навозный. Настроение начало портиться.

- И, в-четвертых, их, дураков, - она показала на знакомых парней – если надо, от тюрьмы спасу.

«То есть отмажу, ты имела в виду», - подумал я. Но решил промолчать. Пиво в горло больше не лезло.

- Понятно, - коротко сказал я, каждой клеткой своего организма ненавидя мир, в котором молодые девушки мечтают быть милиционерами. – Теперь мне все понятно. – Я повернулся к Психу и Доктору, - парни, пошли отсюда, а то меня сейчас стошнит…

Похоже, Псих понял, о чем я, - он тоже двинул прочь. Доктор попрощался с парнями и пошел за нами.

- Милиционером, блядь… - изрек Псих.

- И не говори. Самое забавное – что ради корочки…

- Да сейчас всё ради корочки!

- То-то и оно, - я остановился, - пойдем еще за пивом, я снова хочу напиться.

Потом мы пили пиво в парке. На улице медленно, но верно темнело, хоть и стояла пора белых ночей, что, несомненно, означало только одно: время давно перевалило за полночь. Псих опоздал на метро.

- Ладно, не напрягайся, - я глотнул пива, - переночуешь у меня. Ты же не хочешь быть милиционером?

- Я ученым быть хочу.

Псих учился в аспирантуре, и я понимал, о чем он. В стране, где молодежь валом валит в милицию, чтобы сшибать деньги с мигрантов и пьяниц, на науку денег нет.

Вскоре мы решили расходиться. Доктор жил неподалеку и ему до дома было рукой подать, нам же предстояла небольшая прогулка по замершему (сомневаюсь, что спящему) в ожидании очередной жертвы гетто. Мы распрощались с Доктором.

- Ну что, пойдем? – сказал я Психу.

- Пойдем, - Псих как-то странно мотнул головой, - только пивка надо взять.

- По дороге возьмем.

Странным образом мы заблудились. Или это проклятое гетто не хотело выпускать нас из своих лап. В общем, нам пришлось поплутать среди узких улочек и темных переулков. И ни одного магазина мы, естественно, на своем пути не встретили.

Зато встретили весьма странных ребят. Возле среднего класса машины (нам с Психом и самое худшее корыто было не по карману) хорошо одетые парни – были опознаны нами как мальчики-мажоры из таких же мажорных клубов – от души мутузили друг друга. Причем делали они это с каким-то особым зловещим энтузиазмом, словно спрятанная под дорогим шмотьем животная энергия (в общем-то, обычных зверьков) наконец-то вырвалась наружу, чтобы крушить всех и вся на своем пути. Их глаза горели ненавистью, а кулаки свистели так, что чувствовалось: кончится все это нехорошо. Мы с Психом быстрой походкой засеменили прочь. Где-то сзади кричали:

- Да ты пес! И жизнь у тебя песья!

Я перекрестился про себя. Уж какими бы потерянными для этого мира мы не были, мы оставались все-таки людьми. Из этих ребят, похоже, их кривой мирок животных инстинктов давно вытравил все, в том числе и душу, если она там, конечно, когда-то водилась.

Позади автомобиля растрепанный парень в джинсах от «Гуччи» тащил по асфальту тело в таких же джинсах от «Гуччи», вцепившись в его руку. Тело было окровавлено и не подавало никаких признаков жизни, чем особенно напоминало мешок. Так в армии мы таскали тяжелые мешки с грязным бельем в прачечную, а потом назад – в каптерку.

- Вот, блядь, бывает же, - только и сказал Псих, когда мы удалились от места побоища на приличное расстояние.

- Не говори – словно с цепи сорвались.

- Теперь я, по крайней мере, знаю, чем занимаются дети богатых родителей, когда им становится скучно спускать папины денежки, - сделал заключение Псих.

- Лучше бы нам больше никого не встретить, а то что-то мне такие сцены не по душе.

- Да ладно, пусть парни пар выпустят, а то двигаются они мало.

- Им бы его на заводе выпускать или в армии…

- Это точно.

- Сейчас бы пивка…

Пива мы взяли, когда все-таки выбрались из этого проклятого места. Вдалеке светился Большеохтинский мост. До дома оставалось немного.

Я снова вспомнил дерущихся у машины парней. И чего людям спокойно не сидится, когда всё есть? Хотя какая разница как выглядит гопник: как вокзальный приблуда с фиксой во рту или же как накрахмаленный педераст?..

Когда перешли мост, Псих предложил: