— Даромир. — Голосок Селистены чуть дрожал. — Тебе действительно хорошо рядом со мной?

Ну вот, приехали. Стоит чуть расслабиться и наговорить лишнего, так обязательно запомнят и для пущей верности переспросят. Ну нет, эта тема для меня опасна, и развивать мы ее не будем. Тем более что есть дела поважнее. Разъяренный колдун и ошалелый оборотень — разве не достаточно серьезные причины оставить разбор личных отношений на потом?

Вот и я думаю; что вполне достаточные.

— Селистена, солнышко, я никогда не вру (во всяком случае, если подойти к этой проблеме чисто статистически, то все-таки чаще говорю правду). Но сейчас не время это обсуждать. Нам надо незамедлительно поговорить о Гордоборе, я действительно очень много узнал, так что есть о чем поразмыслить в спокойной обстановке.

Моя золотая спутница явно не хотела уходить с романтической дорожки. О, сейчас последует что-то типа: «Скажи только одно…» или «Ответь мне только на единственный вопрос…» Скука, да и только.

— Поверь, мы обязательно обсудим все наши проблемы, но только тогда, когда наша жизнь будет в безопасности.

Слава богам, романтический блеск очаровательных глаз сменился на решительный огонек. Что и говорить, дочка боярина — крепкий орешек.

— Извини, это была минутная слабость.

— Да какой разговор, все мы люди, все мы человеки! — Я продемонстрировал свою белоснежную улыбку. — Ну почти все.

— Ладно, к твоей рыжей невесте мы вернемся позднее.

— Я запутался, ты сейчас говоришь о себе или о Золотухе?

— Сейчас получишь в лоб!

— Отобьешь руку.

Все, передо мной опять ставшая почти родной рыжая язва. Лукавая улыбка, непослушные огненные локоны, острый язычок. Что и говорить, с такой боярышней мне общаться не в пример проще, чем с романтически настроенной девчонкой.

— Ладно, потом получишь

— Договорились. — Я игриво подмигнул своей хозяйке. — Между прочим, представители темных сил считают, что у меня необыкновенно искристые глаза.

— Они у тебя необыкновенно наглые.

— Что есть, то есть. Одно другому не мешает.

— Расскажи, как прошла встреча с Филином?

— Я не понял, пока я рисковал жизнью в тылу врага, раскрывал коварные планы противника, ты отобедала у князя и теперь, сытая и довольная, пытаешь бедную голодную собачку на предмет добытой информации?

— Так ты же сам говорил, что надо немедленно обсудить все, что тебе удалось узнать!

— А я разве говорил, что готов это делать на голодный желудок?

— Мы же только что завтракали!

— Это вы только что обедали, а я…

— Да, помню, рисковал жизнью и тому подобное.

— Между прочим, зря смеешься, в критические моменты моему организму необходима энергетическая подзарядка, а что может быть лучше, чем подзарядиться плотным обедом? — И, не дождавшись ответа на мой риторический вопрос, я ответил сам: — Только плотный ужин.

— Как в тебя столько влезает? Вот я…

— Ой, вот только не надо себя приводить в пример! Если бы я питался, как ты, то вообще лапы передвигать бы не смог.

— Зато я питаюсь здоровой пищей и абсолютно здорова.

— А зато я питаюсь вкусной пищей и тоже абсолютно здоров.

Селистена осеклась и лихорадочно пыталась найти достойный ответ моему остроумию.

— Между прочим, собак, как и соловьев, баснями не кормят. Мы так и будем пререкаться, или все-таки ты меня накормишь обедом? Надеюсь, вы не решили сэкономить на моих харчах? Между прочим, от голода я могу память потерять.

— Да никаких проблем, пойдем домой, там Кузьминична вмиг распорядится:

Тут мою светлую лохматую голову посетила великолепная (на мой взгляд) мысль.

— Пошли лучше в кабак! Я тут такое чудное местечко знаю — закачаешься.

— Меня батюшка не пустит. — Щеки гордой девицы предательски покраснели.

— А при чем тут батюшка? Нам же с тобой надо поговорить, а не с ним.

— Пойдем лучше домой, — взмолилась Селистена.

— У вас в тереме все равно спокойно поговорить не дадут, а у Едрены-Матрены в кабаке отдельные кабинеты есть. Не боись, я же с тобой!

— Этого я и боюсь.

— Смею напомнить, что именно я тебя спас от смерти, причем не единожды. Так что на ваше ехидное замечание могу и обидеться.

Румянец на щеках боярышни вспыхнул с новой силой.

— Извини. Но ты же сам говорил, что наша жизнь в опасности.

— Еще в какой! Но сегодня нам ничего не грозит, можешь быть абсолютно спокойна. Следующий удар Гордобор продумает до мелочей, а на это потребуется время.

— Ну, тогда ладно, если ты так уж хочешь, пойдем в кабак, — сдалась Селистена, — только вот небольшая проблема.

— Какая?

— Батюшка ко мне стражников приставил и строго-настрого запретил им от меня отходить. Да ты их знаешь — Фрол и Федор.

— Как не знать, я с ними медовуху пил, а потом они меня в холодную волокли.

— Да, но между этими двумя событиями было ещё кое-что.

— Да помню, помню. А какая тут проблема, сбежим от них, и всего делов.

Селистена нахмурила лобик:

— Нет, я так не могу. Батюшка волноваться будет. Я лучше к нему схожу и попрошу погулять без стражи, только с тобой.

— Не пустит.

— Пустит, я к нему подход знаю.

— Какой?

— Если с ним спорить, он становится упрямее осла, а вот если ласково попросить… Обязательно разрешит.

Селистена потрепала меня по голове и чуть не бегом бросилась во дворец. Выпорхнула она из него уже минут через пять.

— Все в порядке. Но мы не должны выходить за городскую стену, и засветло надо вернуться домой.

Я не поверил своим ушам. Грозный Антип, мечущий молнии по поводу ночного происшествия, вдруг разрешил дочке пойти в город без стражи?! Невероятно!

— Как ты этого добилась?

— Лаской, только смирением и лаской. И потом, у меня такой охранник, что Фролу с Федором до него как мышке до шишки.

Я гордо вздернул нос, сверкнул на солнце серебряными шипами, и мы твердой поступью направились к воротам.

* * *

Путь до чудесного местечка с прелестной едой мы преодолели всего минут за десять. Если бы не вредная Селистена, которая всю дорогу придумывала отмазки, чтобы не пойти со мной, то дошли бы еще быстрее. Лично меня лапы так и несли в обожаемое мной место.

А вот и до боли знакомая вывеска с дородной дамой. Вот как жизнь повернулась: вроде совсем недавно я перешагнул порог этого славного заведения как красивый, обаятельный, в меру доученный колдун. А возвращаюсь… Нет, конечно, красота и обаяние остались при мне — тут уж что есть, то есть, — но шерсти на мне за время отсутствия слегка поприбавилось.