Ни в Лондон, ни под Варшаву Борута координаты «привода» не передавал. Вообще. Зато сданы стоянки наших тяжелых самолетов и схема расположения зенитных батарей. Хорошо, что не немцам, а англичанам, но факт работы на иностранную разведку и передачи данных военного и секретного характера зафиксирован.

Лишь после этого принято решение о работе с Кристиной, так как ее роль в этом спектакле осталась за кадром. Никто из допрашиваемых ни положительно, ни отрицательно ее не охарактеризовал. Максимум любовница генерала, редкая сволочь, очень заносчивая аристократка. С членами польской миссии она отношений не поддерживала. Ни с теми, кто точно враг, ни с теми, кто сотрудничал с нами. Панфилов почесал репку и сказал, что она – профессионал и не раскрывалась ни перед кем из миссии. Судя по ее поведению, и не собирается этого делать. По моему приказу ее кормили из летной столовой, выводили на прогулку, в отличие от остальных, принесли в камеру личные вещи, естественно, после тщательного досмотра. Панфилов принял решение, что первым с ней должен поговорить я, и это не должен быть допрос. Ее камера находилась в другом крыле здания гауптвахты. Предварительно позвонили начальнику караула и коменданту, чтобы шум не поднимали при встрече. Было довольно поздно, но еще не ночь, а вечер, перед ужином.

– Алексей Павлович, если мы хотим привлечь ее на нашу сторону, то встречаться с ней нужно не в тюрьме. Это психологически давит. Лучше в ресторане или в домашней обстановке.

– Ну, с ресторанами напружно, да и летчики не упускают возможность там бывать. Засветимся. Есть одна квартира, сейчас распоряжусь.

Он кому-то позвонил. Затем мы с ним поехали в город. Это недалеко, за железной дорогой, которая находится за небольшой речушкой, которая служила как бы границей между нами, военными, и городом. Так повелось здесь с тридцать девятого года, когда Красная Армия вошла в эти места. Штаб дивизии располагался в самом большом местном здании, которое называлось дворцом Дурбе. На запад от него шли склады боеприпасов, обмундирования и ПАРМ. Небольшая роща отделяла военный городок от штаба, сразу за штабом жили технари и железнодорожники. А местные жители в эту часть практически не ходили. Также и наши старались не появляться в городе. Вначале это было условие расквартирования наших частей в республике: мы не должны были вмешиваться в местную жизнь, – затем это стало привычкой. В общем, за «железкой» я ни разу еще не был. Мы остановились на Рижской улице, шедшей параллельно железной дороге, возле небольшого полутораэтажного дома, дверь которого располагалась низко, а окна выходили на улицу выше двери. Такое редко встречается в наших городах. Алексей Павлович постучал, дверь открыла пожилая женщина, которая проводила меня в правую комнату. Она что-то сказала на непонятном языке, Панфилов перевел, что ужин приготовлен, на кухне, посуда там же, вот ключи от двери.

– Посмотри, что и как, Стелла по-русски понимает, но не говорит. Она все покажет, я поехал за Зайцеховской.

Из-за странного архитектурного решения две комнаты в доме сообщались через небольшой коридор, оттуда одна лестница вела на кухню и в подвальчики, вторая на выход из дома. Заплутать можно. Женщина что-то говорила недовольным голосом, затем принялась накрывать и сервировать стол, видя, что я активных действий в этом направлении не предпринимаю. Подвела меня к буфету и ткнула пальцем в многочисленные бутылки. Из знакомых была «Зубровка», «зеленый змей» (водка с зеленой этикеткой) и крымский кагор. Остальные я никогда не видел и не пробовал. На большинстве бутылок были готические буквы. Присмотревшись, обнаружил армянский коньяк. Выбрал его, крымское вино и «Зубровку» – все ж таки считается польским напитком. Еще немного побурчав, дама удалилась, при этом долго показывала мне жестами, что я должен за ней запереть дверь. Махнув рукой, наконец удалилась.

Подъехала машина, из нее вышел Панфилов и открыл заднюю дверь. Появилась Кристина. Ей показали направление. Она осторожно открыла дверь и спросила:

– Куда идти?

– Одну минуту!

Я спустился, она напряженно выдохнула. Сукин сын Панфилов не сказал, куда и к кому ее везут. Так сказать, психологически надавил. Я закрыл дверь, и машина укатила.

– Не стоило меня так пугать: «С вами хочет переговорить один человек». Я черт знает что передумала, пока ехали. Так о чем пан генерал хочет со мной поговорить?

– Может быть, мы продолжим этот разговор за ужином?

– А это не повредит твоему затылку?

– Отвечать вопросом на вопрос – не лучший способ начинать разговор. Прошу!

– Ты здесь живешь?

– Нет, я живу в штабе. В этом доме я впервые.

– То есть все прослушивается и просматривается.

– Не знаю, возможно. Это имеет какое-либо значение?

– Для меня? Нет, уже нет.

– Прошу! Если что-то не то выбрал, там внизу довольно большой выбор всяких напитков.

– Хотелось бы минеральной воды или лимонаду.

Я оставил ее одну и пошел вниз за заказанной водой. Сам я, конечно, об этом не подумал. И надо показать Кристине, что нас мало волнует ее побег. Возможность для этого у нее есть. Однако ее я увидел в той же позе, как и оставил. Но она вставала – на столе появился подсвечник.

– У тебя есть спички?

Я залез в карман и достал коробок.

– Зажги и погаси большой свет. Будем ужинать при свечах.

Я разлил вино и коньяк по рюмкам и бокалам.

– Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты не дала сорвать операцию.

– Это и моя война, и я два года ее веду. К сожалению, я не сразу разобралась, кто есть кто в этой войне. Так что и тебе спасибо за то, что меня задержали, но не арестовали. И ни разу не допрашивали.

Я немного поухаживал за ее тарелкой.

– Я не хотел начинать этот разговор в официальной обстановке, поэтому попросил Панфилова организовать эту встречу там, где никто ни из наших, ни из ваших нас не увидит.

– Те, кому нужно, все увидят и все услышат, я не сомневаюсь.

– И бог с ним, лишние не должны это слышать. У командования РККА большие сомнения по отношению к генералу Андерсу. Но несмотря на это, по просьбе английской стороны, мы оказываем помощь в формировании его армии. Однако толку от создания этих частей пока никакого нет.

– Не надо меня вербовать, Серж. Меня никто не просил отдавать тебе ни тот список, ни бросать тебе эту бумажку. Мне ты нравился именно тем, что никогда не вел никаких разговоров о войне, политике, своей работе. Я пошла работать в разведку по молодости и глупости. Мне хотелось быть полезной своей родине – Великой Польше. А в результате вышел один пшик: мой первый начальник меня изнасиловал и сказал, что это необходимо для дела. Правильно раздвигая ноги, женщина-агент добьется большего, чем будет просто слушать и запоминать. Дальше больше, меня стали подкладывать под своих, которых в чем-то подозревали. Потом сказали, что надо работать с немцами, и подложили под них. Немец приказал мне лечь с тобой и узнать все о новом самолете. И не поверил мне, когда я ему сказала, что кроме физиологии, тебя ничего не интересует. Я ему отомстила: я записала нашу встречу с тобой на диктофон, который он мне дал, и, когда у меня были месячные, дала ему послушать наши охи и вздохи. Я в тот день еще к тебе Хильду посылала, чтобы ты случайно не пришел. Как он злился! И он меня ударил. После этого я и решила его сдать. Начавшаяся война расставила окончательно все точки над i. Нам сначала говорили, что мы объединимся с Гитлером и отомстим за все унижения поляков русскими, потом немцы за месяц нас разбили. Дальше говорили, что Гитлер и Сталин союзники, и Гитлер просто защитил нас от Сталина. Но я видела, что происходило в генерал-губернаторстве, и жила потом в Даукше. Это небо и земля. Вы не оккупировали эту землю, вы освободили ее от тех, кто хотел лечь под Гитлера. Поэтому я не осталась в Даукше и не вернулась назад. Я уехала в Москву и думала начать новую жизнь. Кстати, не только свою, но и нашего ребенка. Но мне сделать этого не дали. Этот самый Борута-Спехович приказал сделать мне аборт, дескать, не время офицеру разведки заниматься такой ерундой. Я не женщина, а агент. И начал собирать данные на всех: кто о чем думает, – гнобить тех, кто считает, что мы должны все вместе уничтожить Гитлера и Германию. И все началось сначала. А потом я увидела тебя в форме полковника, а не младшего лейтенанта. Тебе твоя страна дала оружие, дала возможность исполнять свой воинский долг, и она тебе благодарна за то, что ты хорошо и умело это делаешь. С момента начала войны в России ты уже стал генералом, выполняешь специальные поручения своего командования, а не идиотские приказы: пойди, переспи с тем-то и узнай, что он делает и о чем думает. К сожалению, приходится воевать со своим начальством, а не за Родину. Устала я от всего этого, Серж, очень устала. А с Борутой? Мне очень хотелось, чтобы именно ты отомстил за меня и не родившегося ребенка. Ой, пока я болтала, все остыло. Дай спички, я разогрею.