Конечно, вспомнился канон, для которого подобные выверты – норма. Однако, при всём моём уважении к законам жанра, стало немного обидно, и…

– Что, повода для симпатии совсем-совсем нет? – спросила я.

Мужчина шумно вздохнул и взял паузу. Потом признал:

– Причины всё-таки есть, но боюсь, что это прозвучит слишком пафосно.

Та-ак… А мне всё равно интересно!

– Скажите.

И Сирис в самом деле сказал:

– Ты удивительная. В тебе столько энергии и драйва. Один только взрыв в лаборатории чего стоил. А твоё появление в моих покоях и разоблачение нашей маленькой игры? А вопиющий по своей дерзости шантаж?

Мм-м… Как приятно. Говорите, лорд ректор. Говорите!

– А ещё – жизнерадостность, – продолжил он. – Раньше я подобного за тобой не замечал, а теперь… Мари, это плохо поддаётся анализу, но ты совершенно особенная. Я не встречал таких женщин. Никогда. За все пять веков своей жизни.

Я не выдержала, счастливо задрыгала ножкой. Ещё в обморок свалиться хотела, но подумала и решила, что это уже перебор.

Спустя ещё один миг, в памяти всплыл наш сегодняшний разговор в аудитории, и…

– Лорд Сирис, это всё, конечно, прекрасно, но вообще-то я просила от меня отстать.

Увы, но голос прозвучал не строго, а кокетливо.

– Угу, – отозвался он. – Просила.

Всё. Тишина. Вернее, выразительная пауза, наполненная неуместной улыбкой одной попаданки и блеском потемневших глаз одного ректора.

И так как нарушать тишину лорд не собирался, инициативу пришлось проявить мне.

– И мой папа…

– Пожалуйся ему, – перебил собеседник. В его тоне почудился отголосок ехидства. – Обязательно. Император Тариус такое любит.

Я замерла, вопросительно заломив бровь, но ректор продолжать не стал. Вместо этого опять шампанского долил и уставился гипнотическим взглядом.

Меня от этого взгляда вновь повело, однако капитулировать перед мужским обаянием Мари Брехунье не собиралась! Просто, кроме утренней перепалки, в памяти всплыли принятые после перехода в этот мир решения, и…

В общем, пришлось собраться, абстрагироваться от всей эротичной дури и поднять другую, более-менее нейтральную тему.

– Барьерное заклинание с Хуго снимите, – хлопнув ресницами, попросила я.

– Ага. Щас!

Прозвучало экспрессивно, причём настолько, что я невольно зарделась и в которой раз улыбнулась. А заметно посмурневший ректор продолжил:

– Мари, я долго закрывал глаза на твоё излишне вольное поведение, но теперь всё меняется. Пока ты являешься студенткой этого ВУЗа, ты будешь вести себя пристойно.

– Э… Я?

Всё. Смущение отступило. Я почувствовала прилив самого праведного негодования.

Это что за заявления? Что за команды? Во-первых, я на подобное не подписывалась, а во-вторых, это кто мне говорит? Мужчина, который сидит и нагло спаивает собственную студентку?

Сирис, глядя на меня, хмыкнул и, отодвинув бокал, поднялся. С грацией прирождённого хищника обогнул стол и, встав за спиной разгневанной принцессы, наклонился, чтобы шепнуть в ушко:

– Если захочется нарушить правила, ко мне приходи. Я помогу.

Я… аж вспотела! А потом вскипела и стукнула кулаком по столу.

– Это нечестно, – сообщила я.

– А чего нечестного-то?

Вот теперь в голосе ректора прозвучала насмешка. Он отступил, а стул, на котором я сидела, плавно отодвинулся и развернулся на сто восемьдесят градусов.

Вздору соблазняемой леди предстал умопомрачительный мужчина в чёрной мантии. Он стоял, сложив руки на широкой груди, и…

– По-твоему, я должен поощрять собственных конкурентов? Я что, дурак?

Слов не нашлось, зато эмоций – выше крыши. Нет, логика Сириса была понятна, но ё же ты моё!

И хотя сердце за время ужина сильно подтаяло, студентка факультета Любовной магии попыталась воспротивиться:

– С чего вы вообще взяли, что я отвечу вам взаимностью, лорд Сирис?

– Мари, к чему эти титулы? – увиливая от ответа, фыркнул он. – Для тебя просто Сирис. И на «ты».

Я слегка растерялась, а руководитель Объединённой Академии Магии шагнул вперёд и присел на корточки. Теперь он смотрел не сверху-вниз, а наоборот, и я…

Ёпперный же ты театр, вот как у них, у брутальных фэнтезийных самцов такое получается? Впрочем, может дело не в обаянии, а в магии? В смысле, может Сирис, кроме всяких блокировок и телепортов ещё и заклинание повелевания мурашками знает?

Ладони ректора легли на мои прикрытые мантией коленки, и мир подёрнулся туманом.

– Ы-ы-ы! – сообщила этому миру я, чтобы тут же наглющие ладони сбросить.

Потом соскользнула со стула, поднялась на ноги и пропищала:

– Пожалуй, на сегодня хватит!

– Думаешь? – в голосе руководителя нашего ВУЗа послышалась совершенно волшебная хрипотца.

Он тоже поднялся и, прежде чем успела опомниться, оказался ближе не бывает. Руки легли на мою талию, а губы властно накрыли опрометчиво приоткрытый рот.

Злосчастные мурашки побежали с новой силой, гормоны выпрыгнули из засады и пустились в пляс, а я… Мм-м! Как же он целуется! Мамочки, за что мне такое искушение?

Увы, но все принятые решения были моментально забыты. А к танцу гормонов добавились пресловутые бабочки в животе, и даже мозг в кои-то веки не протестовал.

Единственной, кто ситуацию не оценила, была девичья гордость. Она выразительно сопела и грозила маленьким кулачком. Ещё вопрошала истерично: мы что, вот так этому гаду и сдадимся? Прямо сразу? Без всяких боёв?!

К счастью, брать себя в руки не пришлось – в реальность вернул лорд Сирис, лично. Он прервал поцелуй и отступил, беззастенчиво любуясь произведённым эффектом. В потемневших синих глазах блестели искорки страсти и… присущее всем аналогичным героям ехидство. Последнее вызвало дикое желание счастливо запищать и попрыгать на месте, но сильная дрожь в коленках от позора спасла.

А в следующий миг меня схватили за руку и мир опять изменился. Нет, никакой новой атаки мурашек, просто гостиная ректорских покоев исчезла, а вместо неё появился знакомый общажный коридор.

Ещё секунда, и лорд исчез, оставив студентку факультета Любовной магии в очень неадекватном состоянии. Одно хорошо – коридор был пуст, так что неадекватность мою никто не увидел.

В нашу с Базей комнату я вошла покачиваясь. А обнаружив, что подруги нет, активировала магические светильники и сильно напряглась.

Очень осторожно, практически на цыпочках, добралась до собственного письменного стола и изумлённо уставилась на огромную стеклянную банку. Она была наполнена чем-то знакомым, но, ввиду моего состояния, непонятным.