Они начали день с утренней прогулки по пляжу. Дети остались с бабушкой и дедушкой в доме за каменной стеной у самой его кромки. Им нравилось находиться там, и, кроме того, они с увлечением погрузились в изготовления венков для вечернего праздника. Довольные, что им на время удалось остаться наедине, Юхан и Эмма не спеша шли по песку, поглядывая в сторону моря. Они наслаждались спокойствием и одиночеством, прежде чем окажутся вовлеченными в праздничную кутерьму.

– Помнишь, как мы видели здесь тюленя? – спросила Эмма мужа.

– Конечно, как можно забыть такое? Это было совершенно невероятно, он совсем один лежал на берегу и отдыхал. Среди лета. Мы же сначала приняли его за большой серый камень.

– Пока он не пошевелился, – рассмеялась Эмма.

Она поцеловала мужа, и локон ее бежевых волос приятно шекотнул щеку Юхана. А потом Эмма долго не сводила с его лица темных сияющих глаз. Ее наряд составляли хлопчатобумажная юбка до колен, майка и тонкая шерстяная кофта. Было еще немного прохладно в столь раннюю пору. Настоящая летняя жара пока не наступила. Однако солнце светило ярко, а поскольку небо не пугало обилием облаков, создавалось впечатление, что в этом году в виде исключения жителям Готланда не придется мокнуть под дождем в канун Янова дня. Похоже, к тому все и шло, и ближе к вечеру должны были начаться праздничные мероприятия на пляже Экевикен с подъемом «майского» шеста, музыкой, танцами и играми на свежем воздухе.

«Если тебе не удалось попрыгать по-лягушачьи, считай, праздник не удался. Нет ведь никакого другого шведского торжества, столь глубоко укоренившегося в шведской душе, – подумал Юхан. – Хотя это, пожалуй, можно сказать и о кануне Рождества».

Сам же он немного волновался в ожидании вечера: его не вдохновляла необходимость следовать определенному шаблону. Делать одно и то же в ожидаемом порядке, нарушение которого обычно никому не сходило с рук. Только традиционная еда могла находиться на столе, и ее разрешалось есть лишь в строго установленной очередности. И еще требовалось пить шнапс в большом количестве. А в качестве предлога для обильного возлияния пелись песни, как бы специально сочиненные для такого случая. По одной застольной для каждой рюмки. И вовсе не потому, что все помнили тексты, ведь половина присутствующих просто открывала рот, опустив голову и не смотря на других. Юхану стало интересно, что люди из других культур думали о шведах, становясь свидетелями подобных празднеств.

«Наверное, они считают нас сумасшедшими», – решил он и сжал руку Эммы.

И вместе с тем он признавался себе, что, как ни говори, было прекрасно порой пообщаться с родней и друзьями и подумать о чем-то ином, помимо работы. Ему и Пие пришлось немало потрудиться по последнему убийству, расследование которого обещало быть довольно сложным. У них уже хватало отдельных кусочков мозаики, но им не удавалось каким-то разумным образом сложить их вместе. Нет, перед ними, конечно, не стояла задача найти убийцу, но, как журналисту, освещающему столь серьезное событие, ему следовало иметь свой взгляд на вещи.

Они продолжали идти вдоль берега, становившегося все шире и шире по мере продвижения вперед. Юхан размышлял о первом убийстве, которым ему пришлось заниматься, когда он стал новым репортером редакции Готланда. Тогда маньяк свирепствовал на острове и за одно лето лишил жизни нескольких женщин. В тот раз Эмма, являвшаяся одноклассницей и преступника, и жертв, оказалась в смертельной опасности. Тогда убийца преследовал ее как раз на этом пляже, именно там, где они прогуливались сейчас.

– Мне вспомнился случай с твоими одноклассниками, – сказал он.

– Уф, да, – ответила Эмма и покачала головой. – Я думаю о нем всегда, когда мы находимся здесь. Каждый раз вспоминаю, хотя бы мимолетно.

Он остановился и привлек ее к себе. Погладил по волосам и обнял нежно. Поцеловал в мягкие губы.

– Все могло в тот раз закончиться по-настоящему плохо, – сказал он. – Благодаря Богу я успел вовремя.

– Да, действительно, – согласилась Эмма и прижалась к нему.

– А теперь убийца бродит по Готланду снова, – продолжил он и вздохнул.

– Выбрось эти мысли из головы, – взмолилась Эмма. – Нам ведь предстоит праздновать Янов день. Но сначала мы должны искупаться!

– Ты с ума сошла, – запротестовал Юхан.

Прежде чем он успел сказать что-то еще, Эмма высвободилась из его объятий, поспешила к воде и на ходу сбросила кофту, стащила через голову майку и выскочила из юбки. Юхан наблюдал за ней, в то время как она расстегнула бюстгальтер и сняла с себя трусы. Потом она с криками побежала к морю.

– Давай! – подзадоривала она его. – Это же так чудесно.

Юхан понял, что у него не остается выбора. Он быстро скинул одежду, швырнул ее на песок и последовал за женой. Догнал Эмму, и они, держась за руки, побежали дальше навстречу солнцу, навстречу горизонту, прямо в холодную как лед и кристально чистую воду, и от контакта с ней у них сразу же онемели ноги и чуть не остановились сердца.

Празднование Янова дня в парке «Хогельбю» в Тумбе идет полным ходом, и музыканты снова и снова заставляют публику пускаться в пляс, зажигая песнями, непрерывным потоком летящими из больших колонок, установленных под огромным тентом, растянутым на случай дождя над всем пространством, где проходит мероприятие.

Парк заполнен по-летнему одетой публикой, головы многих женщин украшают венки, царит приподнятое настроение. Уже хватает пьяных, хотя время только приближается к восьми. Здесь и там видны компании подростков, которые пьют пиво из банок и периодически, стараясь не привлекать к себе внимания, запускают руки в пластиковые пакеты, где, надо полагать, находится крепкий алкоголь. Влюбленные парочки ходят держась за руки. Одинокие мужчины с взглядами охотников крутятся около женщин среднего возраста в развевающихся на ветру юбках и с бокалами с вином в руках. Парк утопает в цветах, и благодаря замыкающему аллею красивому дворцу вся территория выглядит романтично. Немного в стороне находится озеро Аспен, окруженное зарослями тростника и раскидистыми дубами.

Дальше проходит автострада Е4, но из-за царящего вокруг шума звуки машин с нее не долетают сюда.

Я здесь одна, хотя и начинается Янова ночь. Моей подруге пришлось снова дежурить сегодня вечером, и это просто замечательно меня устраивает. Как приятно находиться сейчас вдалеке от Готланда, и, судя по газетам, полиция не знает, куда ей идти. Здесь я чувствую себя в безопасности благодаря расстоянию между мной и расследованием преступления. Как будто они не смогут добраться до меня, пока я на материке. При этом я слишком измучена беспокойством, мне хочется нанести удар снова.

Поскольку подруга рано ушла из квартиры, я смогла в тишине и покое заняться перевоплощением. Здесь нет опасности быть узнанной и, пожалуй, я не привлекаю так много внимания, как на маленьком Готланде.

Я перемещаюсь ближе к танцплощадке. Первым меня приглашает мужчина лет сорока с седыми волосами в темной бороде и дружелюбными карими глазами. Он настолько глубоко расстегнул белую рубашку с короткими рукавами, что я вижу растительность у него на груди. В какой-то момент у меня возникает желание обнять его. Он напоминает того, кого я любила. Но это просто мгновение, осколок прошлого. В моей душе нет места для слабости. Тоска сменилась ненавистью. Нет, я не могу танцевать с ним. Он слишком харизматичный и, кроме того, по какой-то непонятной причине нравится мне.