А. Б. Чубайс     Г Э.Бурбулис

Подписано: председатель Совета директоров Международного фонда академик Е. П. Велихов. От другого: «Уважаемый профессор! Вашу идею считаем своевременной и правильной. Готовы поддержать ее в материальном плане…». Подписано: заместитель Генерального директора ассоциации «Интертрейнинг» С. Лакутин.

И, наконец, даже от только что созданной Комиссии по гуманитарной и технической помощи при Президенте РСФСР: «Уважаемый Александр Львович! Зная Вас как видного ученого и общественного деятеля, человека, принимающего самое живое участие в судьбе России… приглашаем Вас в кратчайшее время приехать в Москву для обсуждения проблем формирования общественного неправительственного Совета». Подписано: председатель Комиссии, член Верховного Совета РСФСР В. И. Иконников.

Я опять был на седьмом небе. Но приехать немедленно не мог, все-таки у меня в Нью-Йорке работа, семья, дочь в рискованном возрасте, одним словом, свои проблемы. Но у меня ведь была организация НСВ в Москве. Та самая на общественных началах. Вот и поручил ей со всеми связаться, договориться о совместной работе. Но… повторилась история с телеграммой Рокфеллера. Не связались, не договорились. А Комиссии по гуманитарной и технической помощи и вовсе уже к моему приезду не существовало.

Короче, выводов было два. Во-первых, что организатор из меня никакой. Not my cup of tea. А во-вторых, что пошла ко дну моя идея. Но время поджимало: вот-вот должна была грянуть реформа, шоковая, так сказать, терапия. И сбудутся мои худшие ожидания. Останется, как тогда говорили, лишь крутить по телевизору «Санта Барбару» и «Богатые тоже плачут».

Последняя попытка

Говорил я, конечно, и с Гайдаром. Но было поздно: решение уже было принято. Он отфутболил меня в соседний кабинет, к Мау. А что мог изменить Мау? Для меня, однако, это была не игра. Настал момент, который, прямо по Пастернаку, «не читки требует с актера, а полной гибели всерьез». И я решил напомнить о себе своим позавчерашним собеседникам, Б. Н. Ельцину и всесильному тогда Г. Э. Бурбулису — открытым письмом в самой, кажется, популярной тогда газете «Аргументы и факты». Что-то еще можно было в последний момент сделать. А может быть, то был просто жест отчаяния, Судить читателю. Вот текст.

«ТОВАРНЫЙ ЩИТ ОТ НИЩЕТЫ

Дорогие Борис Николаевич и Геннадий Эдуардович!

Как и многие, я рад вашему мужественному решению начать, наконец, прорыв России к рыночной экономике. Видит Бог, люди достаточно настрадались, годами маршируя в никуда.

Тревожит меня и заставляет писать вам совсем другое: в ваших заявлениях не упомянут товарный щит реформы. Тот самый, что предназначен в момент прорыва ликвидировать продовольственный и товарный голод в стране с тем, чтобы примирить людей с рынком вместо того, чтобы их с ним поссорить. Щит, способный связать в их сознании рынок с улучшением их жизни, а не с прыжком в нищету. Необходимость такого щита мы с вами обсуждали, и вы оба с ней согласились.

В год прорыва в страну должно быть завезено столько продовольствия и предметов первой необходимости, что само уже давление этой колоссальной товарной массы предотвратит скачок цен. И доступны они будут ВСЕМ. Хирурги не станут резать по живому без анестезии: пациент может умереть у них на столе — от болевого шока. Товарный щит — анестезия реформы.

Не подачки на бедность, не бессмысленные в условиях беспощадной инфляции прибавки к зарплате, не новые заплаты на старые, а доступное всем товарное изобилие, дающее народу возможность познакомиться с рынком в ситуации благополучия, а не обнищания.

Продовольствия больше, чем достаточно — и в Америке, и в Европе. Даже Пентагон готов не только выделить из своего бюджета миллиард долларов для товарного щита, но и предоставить для этого военно-транспортные самолеты, когда-то — во времена советской блокады — прокормившие Берлин. А где же российские военные? Где ваша военно-транспортная авиация? Где организационный штаб товарного щита в российском правительстве? Где стратегия его реализации?

Нет спора, съедят и износят все это быстро. Может, и за год. Но какой это будет год! Тот, что откладывался с начала Перестройки. Именно из страха перед болевым шоком откладывался. И насколько же легче будет вам в этот грозный год иметь дело с народом, воспрянувшим и почувствовавшим вашу заботу, нежели с деморализованными и уставшими от беспросветности и разочарований массами, которые неминуемо окажутся легкой добычей для реваншистов.

Даже сегодня еще не поздно. С военными еще можно договориться. С Западом тем более, он готов помогать. Штаб товарного щита от нищеты еще может создан. Нужна лишь политическая воля.

Не слушайте благополучных бюрократов, убеждающих вас, что нашему народу не грех и поголодать, и подтянуть пояса на годик-другой, будет, мол, только на пользу, научатся вертеться.

С надеждой на вашу государственную мудрость.

Александр Янов».

Эпилог

Много чего еще после этого было. Неизвестно, как разыскал меня Сергей Юшенков, руководивший в Верховном Совете фракцией радикальных демократов. Оказалось, что фракция единогласно проголосовала за то, чтобы пост премьер-министра в своем «теневом правительстве» предложить… мне. Не согласиться было бы глупо. Позиция давала мне, по крайней мере, пусть минимальную, но все-таки возможность сопротивляться наступлению национал-патриотов. В том, что после «реформы без анестезии» Перестройку с ее духом свободы мы проиграли, сомнений у меня больше не было. Но уйти с арены без сопротивления было стыдно — перед будущими поколениями. А в том, что они, эти будущие поколения, еще будут, сомнений у меня не было тоже. Слишком хорошо знал я историю России.

Пусть ей теперь суждено пройти до дна горечь и ужас наци-онал-патриотического унижения и противостояния с миром. Но придет новая Перестройка с новым духом свободы — и ее участникам понадобится опыт нашего Сопротивления, в том числе опыт моей погибшей идеи. Ведь нынешняя зима оставит после себя Россию еще более растерзанную, чем советская. И на что, кроме нашего опыта, смогут опереться наши наследники?

Приложение

УРОКИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

То была поистине великая в своей бессмысленности — если позволительно такое словосочетание — война (назовем ее для краткости ПМВ). До такой степени великая, что не закончилась и поныне, столетие спустя, продолжается в свирепых битвах в Сирии и в Ираке. Продолжается потому, что границы этих государств были произвольно начертаны 26 апреля 1916 (!) года в знаменитом меморандуме Сайкс-Пико, напрочь игнорировавшем непримиримую историческую вражду между суннитами и шиитами. И столетия, как видим, не хватило, чтобы разобраться в том, что наделала ПМВ.

Тогда, в 1916-м, делили — как скоро выяснилось, преждевременно — Оттоманскую империю, которой