— Коряга, нам с вами надо закрепить еще одно правило, - слышу ее почти тонущий в детском крике голос и медленно с облегчением выдыхаю.

— Все, что угодно, моя дорогая.

— Если я не взяла трубку после пяти гудков - значит, я занята, - говорит тем самым менторским тоном, который я терпеть не могу, но в ее исполнении даже он звучит по-особенному интересно. Так и представляю ее с очками на кончике носа и в костюме строгой учительницы.

— Я был бы рад пообещать вам это, Марго, но что прикажете делать с моим чувством тревоги, когда вы надолго пропадает с моего горизонта?

— Ну вы же крутой сильный Серебряный дракон - дрессируйте вашу тревогу, а еще лучше - посадите на цепь и придержите для более достойной кандидатки.

— Никогда не любил это прозвище, - кривлю рот, вспоминая, как оно появилось.

— Только ради бога, Коряга, не надо посвящать меня в подробности его рождения, - как будто читает мои мысли Марго, но я почти слышу игривые нотки в ее голосе.

С женщинами всегда так - они отталкивают и дразнят одновременно, и это вселяет надежду на то, что какой бы неприступной не казалась моя Шереметьевская крепость - она все равно падет.

— Я обязательно расскажу вам эту трагедию всей моей жизни, Марго. За вкусным ужином, например или…

— Что там, Жанна? - слышу ее немного отдаленный голос. Перерыв и еще одно, явно не мне: - Кто это? Кто там?!

— Марго? - пытаюсь привлечь ее внимание. - Ради луны, Марго, что у вас там происходит? Нашествие клоунов с мыльными пузырями?

Она не отвечает, и, судя по звуку, телефон уже давно забыт на столе, а сама Марго, похоже, ринулась воевать с этими непонятными «гостями».

Я выхожу из кабинета, на ходу набираю водителя, чтобы подогнал машину к заднему входу. Секретарша несется следом и пытается втиснуть мне в уши напоминание об ужине, который я просил отметить грифом «важно».

— Я же сказал на сегодня все отменить.

— Это ужин с Игорем Григорьевым!

Я едва сдерживаюсь, чтобы не заматериться в полный голос. Почти физически чувствую дискомфорт от того, что приходится глотать каждое бранное слово.

Григорьев - глава одного из федеральных каналов. Мнит себя большой шишкой, много важничает и явно набивал себе цену, когда я звонил ему вчера утром и просил о приватной встрече. Я чуть не блеванул, выслушивая его пафосные речи о том, что от него зависит судьба всех людей нашей страны, потому что именно он по одному щелчку пальцев может устроить информационную казнь или информационное помилование. Я собирался «купить» его молчание. Молчание о Марго. И вот теперь…

— Во сколько? - спрашиваю, доставая телефон, чтобы сделать напоминание.

— В восемнадцать ноль ноль в «Облаках».

— Хорошо, спасибо. На всякий случай позвони мне за час до встречи.

— Конечно, господин Шад’Фар.

Я только надеюсь, у Марго не случилось ничего плохого.

Но водителя прошу гнать на все светофоры.

— Маргарита Александровна, там, там… - Жанна как всегда теряется. Она вообще пугливая, от любой мелочи тут же впадает в панику.

И это невероятно злит. Потому что, хоть она и незаменимая и очень исполнительная помощница, и так же, как и я, самоотверженно любит детей, мне нужно крепкое плечо, на которое можно опереться в любой ситуации. А за все время, что мы занимаемся приютом, таких ситуаций было предостаточно.

Но я вовремя останавливаюсь и не даю себе сорваться.

Жанна - не случайный человек. Она много лет страдала от избиений неродного отца и не уходила из дома только потому, что тогда бы он переключил свою агрессию на ее младших брата и сестру. Неизвестно сколько это могло бы продолжаться, если бы однажды ее терпение не лопнуло и… В общем, мы познакомились в суде, где ее пытались посадить по обвинению в непредумышленном убийстве, когда отчим в очередной раз замахнулся на Жанну утюгом, бедняжка оттолкнула его - и тот, падая, ударился башкой о край тумбы. И сдох, как овощ, не приходя в сознание.

В общем, с тех пор она под моим крылом и моей опекой.

Сделать бы еще что-то с ее пугливостью.

— Жанна, успокойся. - Я беру ее за плечи и немного встряхиваю. В эту минуту она почему-то очень сильно похожа на Нану, только на пару лет младшее ее. Но глаза такие же огромные и отчаянные как в тот день, когда они с ее, прости господи, Принцем, основательно побили горшки. - Вызывай полицию.

— Но там… - Она пытается что-то сказать, но от паники начинает заикаться.

— Полиция, - спокойно, но жестко повторяю я.

Она делает глубокий вдох вслед за мной, выдыхает, на миг прикрывая глаза - и несется к телефону.

А я, готовая как минимум увидеть метеорит посреди двора, выхожу на улицу.

Нет, метеорита там нет и в помине. Зато есть несколько грузовиков, пара дорогущих автомобилей, «пожарка» и несколько людей в черном. И все это - без каких-то особенных опознавательных знаков.

Наверное, лучше бы это был метеорит - от камней как-то всегда меньше проблем, чем от людей в черных форменных костюмах с подозрительными папками в руках.

— Что происходит? - Я не собираюсь расшаркиваться перед людьми, которые нагло вламываются в мой дом. Особенно с грузовыми автомобилями, что само по себе кроме как актом психологического давления больше никак и не назвать. - Я не заказывала аниматоров, господа.

— Госпожа Маргарита Шереметьева? - Самый маленький из них - заметно ниже меня ростом - снимает очки и осматривает с ног до головы с видом кита, смотрящего на лужу криля.

— Я слушаю, господин?..

— Роан Шар’Тат, - называется он.

Лунник. И все его однокашники, очевидно, тоже.

— Вам и всем людям, которые незаконно присвоили это помещение, следует освободить его в течение двадцати четырех часов. - Он сует мне папку, и я беру ее исключительно на автомате, потому что абсолютно сбита с толку. - Ознакомьтесь, там все необходимые документы, решение суда и муниципалитета города.

Сзади тяжело всхлипывает Жанна.

— Ты вызвала полицию? - спрашиваю, не поворачивая головы, и даже не пытаюсь открыть папку.

— Да, Маргарита Александровна.

— Тогда пожалуйста, вернись в дом и позаботься о том, чтобы дети были там до приезда полиции. С этими важными гусями я разберусь сама.

— Но…

— В дом! - все-таки приходится рявкнуть мне, потому что по личным ощущениям с этими лунниками у нас запросто может дойти до крови. Абсолютно не абстрактной крови. Буквально совершенно настоящей.

Только после того, как слышу позади себя звук захлопнувшейся двери, сую папку под подмышку.