В этот день все было как обычно — ночью был обстрел, две ракеты упали на территории базы, остальные — за ее пределами, никого не зацепило. Одна ракета разрушила конуру для пса, у них тут был пес, один из рядовых привез еще щенком, пес хорошо чувствовал взрывчатку и был существенным подспорьем. Но самого пса не было — в одну ночь, когда их обстреливали непрерывно всю ночь и утро — он сошел с ума от разрывов, жалобно скулил, прижимаясь к земле, и отказывался выходить из конуры, огрызаясь на всех. Хотели пристрелить — но хозяин не дал, отправили вместе с попутным конвоем в США, домой. Пса было очень жалко, он был одним из немногих живых существ в радиусе десятка километров, которое не хотело их смерти.

Умыться с утра нормально не получилось, воду экономили, даже когда в этом не было особой необходимости, капитан так приказал. Обтерлись салфетками, потом пошли завтракать — питались сухими пайками вот уже третью неделю, поваров из обслуживающей компании эвакуировали в связи с неприемлемым уровнем риска. Все они постепенно превращались в зверей — настороженных, дурнопахнущих, постоянно готовых к броску, к удару, с пальцем на спусковом крючке. Пока в полутьме наворачивали осточертевший сухпай — где-то рядом упала еще одна ракета, грохнуло, но несильно, с потолка не посыпалось — промах. Ели быстро, сосредоточенно, в тишине, никто не отпускал привычных для морпехов шуток.

Капрал думал, что ему сегодня как раз не нужно идти в патруль — дадут работу по копке траншей, капитан очень любил заставлять копать эти проклятые траншеи, землянки, запасные укрытия и огневые позиции, насыпать валы — безо всякой техники, без вызова военных инженеров, которых следовало вызывать в таких случаях, — самостоятельно. Но вместо этого он выглянул из своего «офиса», если так можно было назвать сделанное из голых массивных бетонных плит здание, окликнул его и еще кое-кого и скрылся обратно.

Над зданием офиса был плакат, они нарисовали его самостоятельно и повесили. На плакате красным по белому было написано: «Мамочка, можно я сегодня грохну кого-нибудь?»

В офисе у капитана было тепло — по ночам уже ощутимо холодало, работали несколько терминалов, два компьютера с мобильным Интернетом, с которых можно было отправить письмо домой да и вообще — вспомнить, что, кроме этого ветра, этих гор и этого запаха, которым пропитались они все, в мире есть что-то еще.

— Джентльмены, есть возможность помочь хорошим парням и грохнуть несколько плохих, как вы смотрите на это? — без предисловий задал вопрос капитан.

— Мы готовы, сэр!

— Отлично. Другого ответа я и не ждал. Тогда — ровно час на сборы, берете с собой все, что нужно, потому что там со снабжением будет — черт его знает. Там поступите под командование майора Ника Меркадо, я его знаю лично, поэтому найдите возможность ему представиться. Task Force Cobra, майор Меркадо, запомнили?

— Так точно, сэр.

— И задницы под пули не подставляйте. Мне нужен здесь каждый ублюдок в американской форме, которого можно раздобыть в этих поганых местах. Семпер фи, солдаты!

— Семпер фи, сэр!

Их отлетало двенадцать человек, за ними прислали «Черного ястреба» из Кабула. Вертолет плюхнулся на импровизированную площадку, поднимая пыль, и они выбежали из траншеи и побежали к нему, как это обычно и бывает при посадках вертолетов. Только на сей раз они тащили чертову тьму груза, килограммов шестьдесят на каждого не от вертолета, а к вертолету. Добежав, они начали грузиться, и в это время муслики начали обстрел, ярдах в ста от них земля вскипела от разрыва самодельной ракеты… чертовы ублюдки теперь не связываются с минами, в приграничье каждая чертова мастерская мастерит эти ракеты из водопроводных труб, на те деньги, что стоит одна мина, можно купить десяток таких ракет и обрушить на американскую базу… долетят, не долетят, хрен с ним, стоят пару долларов, так можно долбать их здесь вечно.

— Быстрее! Быстрее!

Гатуик забросил в вертолет вещмешок, места в машине совсем не было. Долбануло еще раз — уже намного ближе, чуть не попали, ублюдки.

— Взлетаем! Взлетаем!!!

— Все на борту, взлетаем!

Вертолет тяжело оторвался от земли, пошел в сторону гор, смещаясь, внизу уменьшалась, уплывала, становясь игрушечной, их передовая оперативная база, и тут пулеметчик развернул свой «Миниган» и дал короткую очередь, а Джим Гатуик от неожиданности вздрогнул.

— Вот так. Ха! — проорал пулеметчик.

— Ты в кого?

— А дьявол знает! Какое-то движение, если хочешь жить — трахай все, что шевелится! У вас часто так?!

Воздух врывался в десантный отсек вертолета, унося слова.

— Полно всякого дерьма! — гаркнул в ответ Гатуик.

— Там, куда вы летите, дерьма еще больше! Два вертака завалили!! Добро пожаловать в ад, парни!!!

И пулеметчик безумно захохотал, оскалив зубы.

Место, куда их привезли, было не передовой оперативной базой — FOB, а полевым лагерем, в каком-то ублюдочном месте, в пределах прямой видимости от какого-то крупного кишлака, и на горизонте были горы, большие. Наскоро выложенный периметр из мешков с песком, несколько огневых точек крупнокалиберных пулеметов и автоматических гранатометов, ничем не перекрытых, посадочная площадка, какая-то техника. Несколько гаубиц «М777», основного огневого средства поддержки морских пехотинцев, задравших вверх свои длинные, как жирафьи шеи, стволы — они стояли на кое-как расчищенных площадках, а рядом лежали ящики с боеприпасами, ничем не прикрытые, просто лежали ящики и все. Для капрала Гатуика, привыкшего к собственной передовой оперативной базе, все то, что он видел вокруг себя, было не менее диким, чем пойти в эти горы без оружия и голым. Да… голым, именно так он себя и чувствовал здесь, и это было предельно хреновое ощущение. Впервые капрал понял, насколько прав был их капитан, заставляя их постоянно подновлять старые укрытия и копать новые.

Вертолет взлетел, как только из него вылетел последний вещмешок, авиации не хватало, и ее действия были расписаны буквально по минутам. Они остались на посадочной площадке, вокруг все занимались своими делами, и до них никому не было никакого дела.

Капрал огляделся по сторонам.

— Стойте здесь. Сейчас выясним.

Этому его учил дед. Он говорил — командование не дают, его берут. Субординация имеет смысл только в строю, когда ты и несколько других морпехов в полном дерьме, — кто возьмет командование на себя и предложит разумный выход, того и послушают. А командование корпуса всегда присматривается к таким случаям, потому что кто хочет быть офицером и делает все для этого, тот им и становится.

Гатуик отошел в сторону, схватил за рукав первого попавшегося ему навстречу рядового первого класса — к старшим по званию приставать было как-то не с руки.

— Рядовой, где здесь можно найти майора Меркадо?

— Я такого не знаю, сэр.

Козырнув, рядовой отправился восвояси. Не знал майора Меркадо и второй рядовой, которого удалось поймать. А когда Гатуик ловил третьего — кто-то подошел к нему сзади, и он резко, нервно обернулся.