– Хотел бы я видеть этот поединок, – сказал Верн.

Мал оглянулся: капитан и Илин хранили молчание, а Хуфтор стоял возле трупа, сжимающего меч в темно-зеленых ножнах.

– Это хепеш – меч фараона Рамзеса. Тот, кто владеет им, не знает поражений. Сельджуки выкрали меч из Абидоса и поплатились за это.

– Мы должны вернуть проклятое оружие. Верн, возьми меч и скачи в Абидос, – взволнованно приказал Мал.

– Там его ждет смерть, – предупредил Хуфтор. – На прикосновение к святыням Абидоса наложен запрет. Тот, кто его нарушает, лишается жизни.

Мал посмотрел вопросительно на капитана.

– Этот меч предназначен тебе, – сказал он.

Мал испытывал к мечу в темно-зеленых ножнах непреодолимое отвращение:

– Пусть он останется здесь.

После полудня лошади всё чаще склонялись к одиночным ячменным колосьям. Они останавливались возле пшеничных островков и отказывались ехать дальше, пока не съедали все колоски до одного. После очередной остановки Хуфтор сошел с коня и взял его за поводья:

– Сегодня мы больше не поедем на лошадях!

– Это еще почему? – возмутился Морквард.

– Я объявляю Лошадиный день!

У всех, кроме Моркварда, эти слова вызвали улыбку.

– В этот день мы отдадим дань уважения лошадям. Для тех, кто странствует между городами и странами, нельзя найти лучших помощников. Они сокращают расстояния и берегут наши силы. Один день в году и мы должны дать им отдых в пути. Здесь растет очень редкий для Египта ячмень. Пусть они едят его, сколько захотят. Он укрепит их силы. А вечером мы угостим наших лошадей верблюжьим молоком.

Пилигримы остановились на привал, распрягли лошадей и отпустили их на пастбище. Мал сорвал колос и попробовал зерна дикого ячменя. Они оказались сладкими на вкус.

– Праздник принесли на Восток франки, – продолжил Хуфтор, снимая поклажу с верблюдов. – Если этот день приходится на время войны, то они объявляют перемирие и предаются веселью, а бедуины состязаются в искусстве верховой езды. На кол вешается обруч, а лошадь вместе с всадником должна перескочить через него. Тот, кому это не удается, поднимается на смех. Победителям же достаются награды и почет. Состязания определяют не только лучших наездников, но и лошадей. Лошадь-победитель получает право продолжить род. Мне не раз приходилось слышать, что лошади бедуинов могут обогнать кого угодно, но никогда и никому не позволят обойти себя.

– Если ты признаешь, что Лошадиный день принадлежит чужой традиции, то почему же ты ей следуешь? – спросил Мал.

– Как бедуин я чту традиции предков, а как философ изучаю обычаи других народов. Если я нахожу какую-либо традицию разумной, то почему бы мне не перенять ее? В Лошадиный день мы отдаем дань уважения тем, кому многим обязаны. Коран заповедал в первую очередь заботиться о пропитании лошадей, а потом о детях. Пророк говорил, что злой дух не отважится проникнуть в тот шатер, где стоит чистокровный скакун, но ангел ниспускается к нему каждую ночь, целует в лоб и благословляет хозяина.

– Кочевник, когда найдет источник воды в пустыне, сначала должен напоить лошадь, а уже потом сам утолить жажду, – добавил Морквард.

После того, как шатер был разбит, Мал попросил капитана дать ему урок фехтования. Капитан согласился, и они сошлись в поединке. Мастерство испанца заметно возросло с тех пор, как Мал впервые скрестил с ним клинки. Мал остановился и попросил Верна занять его место. Тот успешно отразил все атаки капитана и даже нанес ему несколько опасных ударов. Мал остался доволен тем, что голландец оказался для капитана достойным соперником.

– Давно мне не приходилось видеть столь искусного владения клинком, – признался Мал. – Капитан, я думаю, что ты смог справиться и с Ари, случись тебе с ней сразиться.

– Я уже пробовал вступить с ней в поединок, пока вы пировали в Элефантине. Увы, эта женщина сильнее меня.

Мал удивился тому, как легко капитан признался в поражении:

– В таком случае, Ари не в счет. Она использует темные силы, и ее превосходство не умаляет твоих достоинств.

– Женщине подобает побеждать другим искусством, – сказал Хуфтор.

– Она сильна очарованием. Перед ней бессильно любое оружие, – с необычной для него нежностью в голосе добавил капитан.

– Очарование? – усмехнулся Мал. – Неужели женщины смогли изобрести новый прием в фехтовании?

Капитан переглянулся с Илин. Та кивнула, вынула длинный узкий меч и подошла к Малу. Тот посмотрел на капитана: он явно предвкушал любопытное зрелище. Мал и Илин скрестили клинки. Принц взглянул на меч Илин, потом его взгляд переместился на женские пальцы, сжимающие рукоять. Мал поднял глаза и посмотрел в лицо женщине. В нем было нечто, что поразило Мала. По телу разлилась сладкая истома. В глазах вспыхнул яркий свет, и Мал, ослепленный вспышкой, забыл обо всем. Он очнулся от оклика капитана. Илин стояла рядом. Ее меч лежал в ножнах. Ей так и не пришлось сделать ни одного выпада.

Мал чувствует сырость в воздухе. Дорога выводит к реке. Он направляет Ориона к самой воде. На другом берегу показывается человек. Мал придерживает коня: это сарацин. Завидев Мала, он издает воинственный клич. К нему выскакивают еще около десятка вооруженных соплеменников. Они бросаются в реку и, зажав сабли в зубах, устремляются на другой берег. За ними следуют другие. Сарацины текут нескончаемой пестрой лентой. Конные, пешие, они вваливаются в реку, расталкивают друг друга и плывут вперед. Мал отпускает Ориона и, встав на кромке берега, готовится к сражению: обнажает меч и надевает на левую руку щит. Поперечный поток сарацинов разделяет реку на две части. Когда конец ленты, состоящей из человеческих тел дотягивается до другого берега, и сарацины подступают к Малу, он видит перед собой тяжело дышащих, измотанных переправой людей. Не давая им прийти в себя, Мал наносит разящие удары один за другим, устилая речное дно мертвыми телами. Но вскоре и ему приходиться принимать ответные удары – сарацинов становится слишком много. Берега достигают всадники, и Мал отступает. Сарацины угрюмо окружают его, ожидая, когда он выдохнется. Сначала у Мала раскалывается щит. Тогда он берет меч двумя руками, и клинок рассекает воздух с удвоенной силой. Несколько раз мечи сарацинов достигают змеиного торса. Панцирь из чешуи выдерживает их удары. Неожиданно меч выскальзывает из рук. Не успев понять, что произошло, Мал хватает первое, что попадается под руку: мощную и ветвистую корягу. Размахивая ей вокруг себя, он не дает приблизиться сарацинам. Тех, кто пытается подойти к нему, он сбивает с ног. Сарацины поднимаются и вновь идут на него. Мал вынужден отступать еще и еще, пока не оказывается у кромки воды. Здесь он с удивлением обнаруживает, что коряга обратилась в меч Рамзеса. Клинок начинает увеличиваться в длину и ширину, оставаясь таким же легким. Толпа сарацин преображается: она сливается в одного человека. Вместо множества невыразительных лиц Мал видит одно с жесткими чертами и сосредоточенным взглядом. От нового соперника исходит тяжелая мощь. Его тело и без того огромных размеров, увеличивается прямо на глазах. Меч не уступает тому, что находится в руках у Мала. Сарацин первым наносит удар, Мал отражает его мечом…