Астра, Ксюша. Нарядные, красивые и улыбчивые. Прошла печаль от расширения ряда «сестер». Взяла верх гордость за свою семью. Теперь радуются за муженька. Отхватил целую богиню красоты. Все короли, падишахи и императоры будут им завидовать.

Только Чугун до сих пор грустный. Не дали карапузу второй раз венчать побратима. Квартет японочек, бывших жен дайме, пытается утешать чернокожего Префекта, но он лишь корчит мину и фырчит, как ребенок. Хотя он ребенком и является ведь. Младенцем. Ладно, успокоится как-нибудь.

Наконец в холл по лестнице спускается невеста. На красавицу устремляются взгляды гостей. Половина мужчин бросается протирать глаза. Кажется, что явилось мимолетное видение. Но нет, эта девушка настоящая. Лучезарная улыбка, идеальный овал лица, легкий румянец на нежных щечках счастливицы.

— Понимаю брата Фалгора, — выдыхает Чугун, вылупив глаза. — Ради такой красоты не страшно идти даже против Папы-импа. Даже Наташмяу тут уступит.

Лада приблизилась к алтарю, шелестя подолом платья по полу. Я киваю богине, сдерживая улыбку. Она несравненно прекрасна. Такая женщина — одна из лучших наград для Феникса.

— Свар, ты знаешь, что сломал купол от божественного мира? — спрашивает Лада, оглядев златокудрого Дажьбога.

Божественного чего? А, это она про Хаос.

— Нет еще, — отрицаю тихо. — Еще не сломал. Только пробил окно.

Трещина в куполе действительно расширилась. Не только я, но и хаоситы стали сильнее. Но что касательно меня, то почему-то на мой зов стали приходить живые фантазмы. Раньше такого не было. Кот Баюн, Дажьбог, Лада… Кого еще я могу прислать? Какие силы? Какую армию фантазмов? Пока не разрушится полностью купол, не узнаю. А для этого нужно, чтобы одна из моих жен пробудила Фрактал Бесконечности и уничтожила барьер. Со мной может не согласиться князь Перун, но я готов выложить ему свои аргументы и выслушать его. Надеюсь, до ссоры не дойдет.

— Жених и невеста, — громогласно начинает Солнцебог, отрывая меня от суетных мыслей и возвращая к празднику жизни. — Поистине, свадьба — есть наиславнейшая треба Роду, творимая во черёд свой каждым из Роду Русского, из Племени Славянского, из Народа Сварожьего иже душою да телом во Здраве пребывает. Поистине, славянину жену не взять — равно, что жене славянской детей не рожать — равно, что дело Предков своих не продолжать — равно, что ко Богам Родным хулу обращать! Обратное же творить — равно, что зёрна в пашню ронить — по Прави по Божской жить — Долг Родовой исполнять — Вервь Отцов продлевать! — обведя меня с Ладой теплым, как весеннее солнце, взглядом, Дажьбог продолжает. — Свар, молодец ты наш непобедимый, берешь ли красавицу Ладу в жены?

— Беру, — киваю, с улыбкой смотря на богиню.

— А ты, Покровительница брака, пойдешь за златокудрого Свара?

— Пойду, боже, — расцветает широкой улыбкой богиня.

— Родовое единение одобрено, — обращается Дажьбог к гостям. — А посему венцы и обручи подайте.

Пара офицеров в мундирах приподносят Солнцебогу рушники. На них лежат цветочные венки, а под ними сияют золотые обручи. Дажьбог сначала надевает на наши с Ладой головы венки, затем сверху обручи.

Офицеры отходят, за ними сразу появляются другие с серебряными блюдами. На каждом блюде лежит по золотому кольцу.

— Наденьте друг другу кольца, — велит бог-жрец.

Мы с невестой надеваем друг другу кольца под пение или речитатив строя гридей:

Среди Сварги перстни скованы,

В светлом Ирье позолочены,

На земле волхвом оценены.

Кому эти перстни носить?

Владыке Свару и богине Ладе.

Пальцы моей уже жены нежные и теплые. Касаться кожи Лады одно удовольствие, я даже представить не могу, какое наслаждение испытаю в постели с ней. Лада же богиня! Провести ночь с богиней — об этом не могли мечтать даже Рюриковичи. А вот дворяненку Сене Беркутову это удастся, на зависть всем императорам. И сейчас даже неважна техническая подоплека. Неважно, что боги — это энергетические фантазмы, а дворяненок — инопланетный военачальник. Важно, что о нашей с Ладой любви будут слагать легенду именно так: мальчишка Сеня Беркутов обрел божественную силу и взял в жены саму Ладу.

— Гой! СВА! Слава! — гремит Дажьбога.

Я беру лицо Лады в ладони и крепко целую.

— Горько! — кричит Чугун и, наклонив одну из японок к себе, крепко целует в розовые уста. — И похрен, что ересь! Зато красивая!

А дальше я увожу Ладу к себе в спальню. По дороге нас орошают цветочными лепестками и маковыми зернами под общее ликование. Конечно, по-правильному полагается застолье с тостами и танцами-хороводами. Но некогда, мы на войне. Успеть бы провести брачную ночь хотя бы. А то Хаос нагрянет в любую секунду. Если же будем тратить время еще и на свистопляски, то и самое сладкое не достанется.

— Мой супруг! — поет сладко Лада, едва мы вбегаем в опочивальню. Именно вбегаем. Так нам обоим не терпится. — Тебя я ждала тысячи лет!

— Ну так на! — грабастаю стройную девушку в объятия и она, звонко смеясь, томно изгибается в моих руках. Ее руки жадно скользят к пряжке моих брюк. Я же рву на ней изысканное дорогое платье, всё в серебряных нитях и ярких самоцветах. Трещит ткань, стучат камни по полу.

Еще не доходим до кровати, а уже оказываемся полунагие. Рыча, как звери, мы падаем на постель. Страстные божественные поцелуи, которыми Лада осыпает своего мужа похожи на раскалённые угли, разжигающие во мне похоть. Я не остаюсь в долгу. Мои руки жадно блуждают по коже и всем чувственным точкам. От моих касаний богиня испытывает запредельное блаженство. Лада стонет серебром, поет золотом, плачет бриллиантами. Хриплое дыхание двух существ сменяется звериным рычанием. Громкие девичьи стоны разносятся по этажу. Экстаз, похоть и безумие обуревают нами.

Богиня красоты и весны отдается целиком, вливая всю бесконечную любовь без остатка, подобно весеннему половодью. Я же поглощаю и сжигаю этот дар, словно пламя угли. А страстные вопли девушки и тяжелое мужское дыхание не прекращались ни на миг до самой глубокой ночи.

А в это время меняется коллективное бессознательное. Наш с Ладой обоюдный экстаз создает мощную энерговолну. Мир переворачивается в ментальном плане. Яркие помыслы и фантазии вспыхивают в сознании людей. Уже сегодня ночью это выльется в невиданные шедевры искусства. Новые фрески, новые образы на стенах храмов, новые скульптуры. Земля преображается, и гром наслаждения бога и богини сотрясает сознания миллиардов людей. Неважна даже их вера.

Утром же меня будет крик Вити Долгоногого:

— Свар! Владыка! Вставай! Беда! — орет он из-за приоткрытой двери.

— Что такое? — поднимаю я лицо с пышной груди Лады. Так я и уснул, зарывшись