Когда церемония закончилась, Трэль со вздохом уселся подле Дрек'Тара и Адского Вопля. Адский Вопль тоже был ранен, но, как и Трэль, решил потерпеть. Дрек’Тару запретили и близко подходить к полю битвы, и он помогал тем, что заботился о раненых. Если бы что-нибудь случилось с Трэлем, Дрек'Тар остался бы единственным шаманом, поэтому орки не могли рисковать его жизнью. И всё же он был ещё не настолько стар, чтобы молча подчиниться.

— Какой лагерь будет следующим, мой вождь? — почтительно спросил Адский Вопль. Трэль вздрогнул, услышав этот титул. Он ещё не привык к тому, что Думхаммера больше нет и что теперь ответственность за сотни орков лежала на его плечах.

— Больше никаких лагерей, — заявил он. — Сейчас наше войско уже достаточно велико.

Дрек'Тар нахмурился.

— Но они страдают, — возразил он.

— Верно, — согласился Трэль, — но я знаю, как освободить всех разом. Чтобы убить чудовище, нужно отсечь ему голову, а не только ноги и руки. Настало время обезглавить саму систему.

Его глаза блеснули при свете костра.

— Мы пойдём на Дэрнхолд.

Когда на следующее утро Трэль объявил о своём решении войскам, в ответ услышал громкие возгласы одобрения. Теперь орки были готовы перейти в наступление. Стихии ждали только слова Трэля или Дрек'Тара, чтобы помочь. Битва минувшей ночи воодушевляла орков. Жаль, что они потеряли Думхаммера, величайшего воина и вождя, но гораздо больше врагов полегло под рухнувшими стенами лагеря. Над ними уже кружили вороны, благодарные за пиршество.

До Дэрнхолда было несколько дней пути, но армия не испытывала недостатка в пище, и всё до последнего воина рвались в бой. Когда встало солнце, Орда орков во главе с их новым вождём Трэлем уже двигалась к Дэрнхолду.

— Конечно же, я ничего ему не сказал, — самозабвенно врал Лангстон, потягивая вино Блэкмура. — Он взял меня в плен и пытал, но я только сжимал зубы. Восхищённый, он отпустил меня и моих людей.

Блэкмур усомнился в том, что всё так и было, но ничего не сказал.

— Расскажи подробнее о том, что он там выделывает, — велел он.

Счастливый оттого, что заслужил одобрение своего наставника, Лангстон в красках поведал о том, как его душили в своих объятиях корни деревьев, молнии били туда, куда им прикажет Трэль, а хорошо обученные кони сбрасывали своих седоков, и сама земля сокрушила каменные стены. Если бы Блэкмур не слышал подобных историй от тех немногих, кто вернулся живым из той битвы, он бы заподозрил, что Лангстон пристрастился к бутылке ещё крепче, чем он сам.

— Я правильно поступил, когда подобрал Трэля, — задумчиво проговорил Блэкмур, делая ещё один глоток вина. — Ты только посмотри, чем он стал, на что он способен с жалкой кучкой неуклюжих, вялых зеленошкурых.

Мысль о том, как близок он был к тому, чтобы эта мощнейшая сила, возрождённая Орда, подчинялась ему, причиняла физическую боль. И тут же Блэкмур вспомнил о Тарете и её дружбе с орком. При мысли об этом в нём поднялась злость, смешанная со странной саднящей болью. Он так и не сказал ей, что нашёл письма. Не сказал он об этом и Лангстону и сейчас мысленно хвалил себя за сдержанность. Конечно же, Лангстон выложил Трэлю всё, что знал, а значит, планы необходимо менять

— Боюсь, другие не проявили такой стойкости перед орочьими пытками, как ты, друг мой, — сказал он, стараясь не выдать сарказма. К счастью, Лангстон уже успел основательно заложить за воротник и не обратил никакого внимания на эти слова. — Мы вынуждены предположить, что орки знают всё, что известно нам, и действовать соответственно. Мы должны попытаться думать, как Трэль. Что он предпримет теперь? Какова его конечная цель?

«И как же, о десять тысяч чертей, как же мне вернуть его, как укротить его снова?»

В армии Трэля насчитывалось около двух тысяч воинов, и почти наверняка их должны были заметить, но, тем не менее, он делал всё, что мог, чтобы скрыть передвижения Орды. Молодой вождь просил землю прятать их следы, ветер — уносить их запах от всех животных, которые могли поднять тревогу. Это было немного, но сейчас была важна каждая мелочь.

Они разбили лагерь в диком нехоженом лесу в нескольких милях к югу от Дэрнхолда. Трэль с небольшой группой разведчиков отправился в рощу, растущую прямо у стен крепости. И Адский Вопль, и Дрек'Тар пытались отговорить его от этой затеи, но он настоял на своём.

— У меня есть план, — объяснил он. — Быть может, с его помощью нам удастся избежать напрасных жертв.

Даже в самые холодные зимние дни, за исключением тех случаев, когда яростная пурга не позволяла выйти из крепости, Тарета ходила к поваленному молнией дереву. И каждый раз, заглянув в темноту расщелины, она убеждалась, что тайник пуст. Девушка радовалась возвращению тёплой погоды, несмотря на то, что её сапоги вязли во влажной и топкой от растаявшего снега земле, и не раз нога выскальзывала из обуви. Необходимость время от времени вытаскивать из грязи и снова натягивать на ногу сапог была ничтожной ценой за свежие ароматы пробуждающегося леса, лучи солнечного света, пронзающие лесной полумрак, и яркие огоньки первых цветов, которыми были усыпаны луга и лесные поляны. Теперь весь Дэрнхолд только и говорил, что о подвигах Трэля. Наслушавшись этих толков и пересудов, Блэкмур начал пить ещё больше. Что, впрочем, было ей на руку. Не раз, тихонько прокравшись в его спальню, Тарета обнаруживала, что повелитель Дэрнхолда спит на полу, в кресле или на кровати, а рядом лежит бутылка. В такие ночи Тарета Фокстон облегчённо вздыхала, закрывала дверь и уходила в свою маленькую каморку, чтобы спокойно выспаться.

Несколько дней назад вернулся юный лорд Лангстон и принёс настолько нелепые вести, что они не напугали бы и ребёнка. И всё же… разве не приходилось ей читать о древнем могуществе, которым когда-то обладали орки? Она знала, что Трэль очень умён, и не удивилась бы, если бы оказалось, что он овладел этими древними знаниями.

Размышляя обо всём этом, Тарета подошла к старому дереву и по привычке заглянула внутрь.

И чуть не вскрикнула от неожиданности. Рука её взлетела ко рту, в то время как сердце неистово заколотилось. В коричневатом мраке расщелины поблёскивало её ожерелье. Отражая солнечный свет, оно горело, как сигнальный огонь. Дрожащими пальцами Тарета схватила его, но не удержала в дрожащей руке.

— Вот неумёха! — прошептала она и подняла ожерелье.

Это мог быть и обман. Трэля могли взять в плен, а ожерелье — отобрать. Легко узнать, кому оно принадлежит. Но если Трэль никому не сказал об их уговоре, кто мог догадаться оставить его здесь? Тарета была уверена: никто не мог сломить Трэля.

Слезы радости потекли по её щекам. Тарета утёрла, их тыльной стороной ладони, сжимая серебряный полумесяц ожерелья в другой руке.

Он здесь, в этих лесах, и, вероятно, скрывается у той самой скалы, похожей на дракона. Он нуждается в её помощи. Возможно, он ранен. Тарета затолкала ожерелье под одежду, пряча как можно дальше от любопытных глаз. Никто не должен видеть её «потерявшееся» ожерелье.