Сперва миссис Эйвери ничего не отвечает и переводит свирепый взгляд на меня.

Что-то мне не хочется слышать ее ответ. Еще больше сжимаюсь и втягиваю голову в плечи. Сейчас бы спрятаться…

– Я сама отвезу их домой, – наконец говорит миссис Эйвери, не отрывая от меня полного презрения взгляда, будто я единолично организовала эту вечеринку у костра с песнопениями. – Мила, ступай к моей машине. Блейк, приведи сестру с братом.

– Но…

– Живо!

Блейк неохотно отходит, затем останавливается ненадолго, чтобы глянуть на меня – на лице усталое, измученное выражение.

– Прости, – произносит он одними губами и отправляется к костру, чтобы распустить гулянку.

– Мила, – зовет меня миссис Эйвери.

– Что? – отвечаю я более агрессивно, чем хотелось бы. С чего она так разговаривает со своим сыном? И почему вечно смотрит на меня как на кусок грязи, прилипший к подошве?

– Сюда, – говорит она.

Я застываю. Всего несколько мгновений назад губы Блейка прижимались к моим, и я, счастливая, наслаждалась ароматом костра, одеколона и ощущением его пальцев на коже. Все закончилось так быстро, что я невольно сомневаюсь, происходило ли это на самом деле. Еще чувствую его вкус на губах, но он стремительно растворяется, как дым от костра в ночном небе.

Разве можно так резко переключиться от поцелуев с мальчиком на подчинение приказаниям его мамы?

Но, похоже, мэр Эйвери не из тех, чьи требования можно запросто игнорировать.

Поэтому я все же следую за ней.

– Ужасно несправедливо, тетя Лианна! – возмущается Майлз. – Ведь вы верите в справедливость, да? Вся ваша политика вращается вокруг нее, разве не так?

– Майлз, ты сейчас схлопочешь, – говорит ему тетя. – Замолчи.

– Вы официально понижены до позиции моего самого нелюбимого родственника, – бесстрашно заявляет тот. – Теперь вы даже ниже дяди Рики, а он, между прочим, не нравится абсолютно никому.

Миссис Эйвери отвечает ледяным молчанием. Она с яростным упорством не отрывает взгляда от тьмы впереди, в то время как ее роскошная «Тесла» крадется по узкой проселочной дороге. Радио молчит, поэтому оглушительная тишина лишь подчеркивает напряженную атмосферу в салоне. Прошедшие минут десять Майлз без остановки изливал свое недовольство внезапным окончанием вечеринки и что домой его отвозит тетушка – возможно, их родители не в курсе о планах детей на этот вечер.

Саванна не произнесла ни слова. Как и я.

К сожалению, я сижу на переднем сиденье – выпрямившись, будто кол проглотила, прижав колени друг к другу и спрятав ладони под бедрами, чтобы они не выдали моей нервозности. Не могу заставить себя даже взглянуть на миссис Эйвери, поэтому упорно смотрю на едва выделяющиеся в темноте деревья. Мне ужасно неловко – не потому, что я совсем недавно целовалась с ее сыном, а из-за ее неприкрытой неприязни.

Уже узнаю окрестности в окне – должно быть, владение Хардингов совсем близко, вот только… Мы заезжаем не с той стороны, а значит, сперва минуем ранчо Уиллоубанк. Боже, нет!

Меня охватывает удушающий ужас – такой же, как когда Блейк отвозил меня домой после автопикника, только хуже. Намного. Миссис Эйвери в сто крат более устрашающая, чем Блейк в принципе способен быть. Плюс, подозреваю, у нее гораздо больше возможностей превратить мою жизнь в ад.

– Прибыли в целости и сохранности без всяких протоколов, – объявляет миссис Эйвери, подъезжая к дому Беннеттов. Она прожигает племянника с племянницей суровым взглядом. – Теперь марш спать.

Недолго думая, Майлз распахивает дверцу и вываливается на свет фонаря.

– Спасибо за испорченное веселье, мэр Эйвери! Если я когда-нибудь перееду в Нэшвилл, знайте, что мой голос вы не получите!

Он захлопывает дверцу и сердито топает к дому. Саванна ведет себе гораздо более вежливо.

– Спасибо, что подвезли, – бормочет она, вылезая из машины, и бросает на меня сочувственный взгляд, от которого моя тревога лишь возрастает. Но что Саванна может поделать? Ей остается только исчезнуть в темноте вслед за братом.

Машина вновь трогается. Миссис Эйвери держит обе руки поверх руля, сидит прямо, слегка подавшись вперед. Нормальные взрослые, вне зависимости от их отношения к чужому ребенку, которого подвозят, все же заводят беседу, чтобы разрядить напряженную атмосферу. К моему ужасу, миссис Эйвери сохраняет гробовое молчание, будто намеренно хочет меня помучить.

На дорогу до поместья Хардингов уходит от силы минуты три, однако они кажутся самыми длинными минутами за всю мою жизнь. К тому времени, как «Тесла» подъезжает к уже родным воротам, я так счастлива их видеть, что готова расцеловать. Хватаю с пола сумочку и роюсь в поисках пульта управления.

– Помню это ранчо еще с тех времен, когда не существовало забора.

Мои руки замирают, я поднимаю взгляд на миссис Эйвери.

– Что?

Она испускает долгий, тяжелый вздох, затем откидывается на спинку сиденья и смотрит перед собой немигающим взором.

– Не ошибусь ли я, предположив, что Блейк тебе ничего не рассказал?

– Что не рассказал?

– Ох, какой правильный мальчик. Конечно, он понимает, что не имеет права… – тихо произносит она и кладет руки на нижнюю часть руля. – Но у меня-то это право есть.

– О чем вы… – Слова застревают в пересохшем горле.

Глаза миссис Эйвери – большие и темные, прямо как у Блейка, – устремлены на меня. По спине пробегает холодок.

– Я хорошо знала твоего отца, когда он был очень молод. Вообще-то знала даже слишком хорошо. Я знала Эверетта Хардинга до того, как о нем узнал весь мир.

– Полагаю, вы тоже учились в школе Фэрвью? – говорю я слабым голосом, пытаясь понять, к чему ведет этот разговор. Что она хочет мне сказать?.. Ледяные искорки в ее глазах подсказывают, что мне это не понравится.

Миссис Эйвери с усмешкой качает головой, умиляясь моей наивности.

– Мила, солнышко… Мы с твоим отцом… – медленно произносит она, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня прищуренными глазами. – Мы с ним были помолвлены.

Я совершенно ошарашена и гляжу на нее с такой растерянностью, будто ее слова залетели в одно ухо и вылетели в другое. Они не воспринимаются мозгом. Я ничего не понимаю. Папа? Помолвлен? С мамой Блейка?

– Удивлена? – продолжает миссис Эйвери. Она сжимает губы, изображая сочувствие. – Вот я нисколько не удивлена, что родители не стали рассказывать тебе о своей неверности.

Жар на моем лице превращается в лед, к горлу стремительно подкатывает тошнота. Из салона словно высосали весь воздух – дышать тяжело.

– Что… о чем вы? – бормочу я, качая головой. Зачем она пичкает меня наглой ложью? Разве я заслужила такое отношение?