Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да уж… – покачал головой Салим, возвращая фотографию.
И как могла такая когда-то симпатичная тетенька выйти замуж за такого… А мама? Как мама-то могла?! Салим вдруг вспотел. Ему показалось, что воздух наполняется пережаренной рыбой. Захотелось немедленно выбраться на воздух.
– А я что говорила! – торжественно воскликнула Оксана, водворяя фотографию на место между тарелок и бокалов.
– А вдруг сын все-таки? – подала голос соседка. – Вдруг внешними генами в маму пошел, а отец – Сашка твой, паразитина?
– Не, – нахмурился Салим. – Я не в маму. У меня мама тоже такая… Светлая, и нос такой… Ну такой в общем… Ну нет, в общем, нет.
– А что за документ официальный? – продолжала вредничать соседка. – Что за документ-то? О рождении, что ли? Метрика?
– О разводе. Моя мама с… с вашим бывшим мужем тоже была… были замужем… они… были замужем, и развелись, когда я родился.
– А-а-а! – догадалась вдруг Оксана. – Так вот ты кто, значит! Все, знаю, знаю. Ты – Саня значит, ага?
– Ага… А как вы…
– Так тебя мать в честь этого урода и назвала!
– Зачем же ребенка в честь урода называть? – не понял Салим.
– Да? – согласилась соседка.
Смесь пережаренной рыбы со старческими травками – это ужасно.
– Там все так было, – начала объяснять Оксана. – Понесло этого сволочугу, Сашку то есть, по молодости лет на юга на заработки. Там работа – не работа, зато любовь-морковь, женился, пожил, денег нет, поехал на Север. Там…
– На моей маме женился? – перебил Салим.
– Да. Говорил, красавица была.
Рыбный запах немного отступил.
– Для него что юбка – то красавица, – прошамкала соседка.
– По Северу пока ездил, другую красавицу встретил. Северная понесла…
– Ох, дуры мы, бабы! – запричитала соседка.
– Кого понесла? – захлопал глазами Салим. – Куда понесла?
– Ну понесла, забрюхатила, забеременела. Вот. Вернулся он обратно к твоей мамке, чтоб развестись, значит, а она тоже с пузом. Но, ясен пень, не от него.
– А от кого?
– А кто ж ее знает! Она ж ему не скажет, да?
– Так может, и от него! – ввернулась соседка.
– Какое! Его ж год на юге не было, больше!
– И что?
– Их и развели, хоть и на сносях.
– А чего тогда меня в честь него?
– А чтоб все-тки вернуть. Тот-то, родной твой отец, ку-ку. А мужик в доме любой бабе нужен.
– А потом что?
– А что потом. Потом, дорогой Санечка, ничего. Сашка манатки забрал – и вон оттуда. Кому гулящая жена с чужим ребенком нужна?
На «гулящей» Салиму захотелось разбить Оксанкиной головой полку с посудой и фотографиями, но он сдержался. И потом: какой с дуры спрос?
– Слушай, а ты чо-то про Север и не говорила никогда, что там у него есть кто-то, – с укоризной заметила соседка. – Значит, он трижды женат был?
– Не был трижды, – помотала головой Оксанка. – Он до Севера и до дочки тогда не доехал, тут осесть решил. С Дашкой сожительствовал, ну ты Дашку знаешь, и дальше все знаешь.
«Странно, – равнодушно подумал Салим, – между ними лет двадцать разница, а они на ты в обе стороны…» Он встал и, не попрощавшись, пошел к выходу. Дверь оказалась незапертой. Женщины продолжали обсуждать подробности давно минувших дней и не обратили на уход Салима никакого внимания.
В дверях Салим столкнулся с девочкой лет семи или восьми. Девочка была крепенькая, мордастенькая и щекастенькая. Она юркнула мимо Салима и заорала:
– Мааа! Дай двадцать рублей, пожалста-пожалста-пожалста, срочно надо, девчонки там внизу ждут, там на углу в подарках…
Салим вышел на улицу. Дождь весь кончился. В воздухе пахло жареным. Похоже, весь Рыбинск дружно кинул тонну рыбин на сковородки и дружно об этом забыл. Хотелось перенестись куда-нибудь далеко, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Почему не изобрели телепорты? Вот так бы брести по улице, но по другой улице, спокойной, южной, жаркой, пустой. В Австралии… Или в Бразилии… Лучше в Бразилии, потому что там в сто тридцать девятой серии ты обязательно окажешься сыном не шпендри-Боровичка, а важного плантатора в шляпе, который…
Салим побрел к вокзалу, но перепутал направление и сообразил, что перепутал, когда прошел чуть не полгорода. Повернул обратно, опять сбился с курса, опять повернул. В одном из мокрых скверов оказалась почти сухая скамейка. Салим сел на краешек, залез в рюкзак, достал мобилки. На мобилке Макса было 2 пропущенных звонка и 4 эсемески, на его собственной – ничего. Никто ему не звонил и не писал. Салим набрал бабушкину подругу. Абонент был временно недоступен. Он попытался позвонить в больницу, в детское отделение. Там поднимали трубку и тут же разъединяли. Фомин не брал вовсе. Салим прошел мимо нескольких киосков, безошибочно вычислил «правильную» продавщицу, купил себе пива и пошел к вокзалу. Хорошо, что его мать бортанула этого Боровичка. И хорошо, что это чмо – не его родной отец.
Вечернего поезда на Москву в этот день по расписанию не было. То, что можно сесть на проходящий, Салим не сообразил. Переночевать решил на вокзале, в зале ожидания. Устроился в углу, доел последний салат «от Максима», достал телефон и раскрыл Библию. Уже отэсэмэсенные места были помечены маркером. Их можно было не читать. Салим выбрал в оглавлении «книгу» с самым коротким названием и погрузился в ее изучение.
Первая эсэмэска Еве от Салима была такой: «Книга ИОВА. Стр. 538. Иов был хороший. Господь сказал сатане чтобы тот сказал что Иов самый богобоязниний».
Первый ответ от Евы пришел минут через десять и был таким: «Эмм… И чо?»
Салим прочел следующий абзац и написал: «Сатана сказал просри на его руку и посмотри что будет»
Ева среагировала незамедлительно: «Лол! И Б просрал?»
Салим еще раз перечитал описываемый кусок, понял, что он – идиот и отправил такое сообщение: «Ой извини описка ПРОСТРИ на него… и еще я не понял что значит Лол и И Б».
И на этом, третьем по счету сообщении, Ева его фактически раскусила. Она написала: «Или ты издеваешься или ты не Макс!!!» «Пропала моя зарплата!» – с тоской подумал Салим, но все-таки честно отправил Еве еще несколько сообщений.
После двенадцатого пропущенного и пятого сброшенного звонков и эсэмэски с текстом «возми трбку ил ты мне небрат на всю жзнь!!!!!!» Салим не выдержал.
– Алё!!! Макс!!!
– Да…
– Наконец-то! Макс, почему ты сбрасываешь мои звонки? Твой родной телефон вырублен, этот не берешь… Ты мне брат или кто? То есть любимый аргентинец или кто? Ну, я понимаю, что там у вас всякие службы-фигужбы, когда надо отключатся, ну и отключайся тогда на оба номера! Но иногда хоть поговорить с тобой можно? А вдруг со мной тут что! Вдруг я тут где! А ты сбрасываешь! И эсэмэски у тебя странные пошли. Ты что, тоже это как это… воцерквился? Может, ты тоже монахом решил стать? Ничего себе, у половины семейки вынос мозга! Алё, ты чего молчишь? Макс!!!