– Думаете, смогли бы его защитить? – не унимался итальянский профессор.

– Я бы постарался, – усмехнулся Дронго. Он был выше всех остальных и выделялся атлетическим телосложением, хотя Тромбетти был почти такого же роста, Теодореску гораздо моложе, а у Сиди Какуба были такие же широкие плечи.

– Глядя на вас, можно поверить, что вы его защитили бы, – согласился Тромбетти. – Но его все-таки убили… Интересно, как долго мы будем здесь стоять? Становится прохладно. Может, подождем в салоне автобуса? Или пытки включены в нашу программу пребывания в Трансильвании? Господин Теодореску, спросите у нашего стража порядка, мы можем подождать в машине?

– Думаю, да, – ответил Теодореску, переводя его слова офицеру. Тот согласно кивнул головой.

Тромбетти первым полез в автобус. За ним поднялся Иеремия. Следом уселись Теодореску и Панчулеску. Дронго вежливо уступил дорогу Сиди Какубу, проходя последним. Гордон все еще стоял, разговаривая по телефону. Офицер полиции остался стоять у машины, словно следя за всеми, чтобы не сбежали.

– Ужасно интересно, с кем он так долго разговаривает? – негромко произнес Тромбетти.

– Вы же видите, как он нервничает, – сказал Панчулеску, – не нужно его доставать.

Гордон закончил разговор и вернулся к автобусу, протискиваясь в салон.

– С кем вы так долго говорили? – бестактно поинтересовался Тромбетти.

– Это мое дело, – огрызнулся Гордон, – я не обязан вам отвечать.

– Напрасно так нервничаете, – с издевкой произнес Тромбетти. – Учтите, что вы теперь первый на подозрении.

– Когда мы отсюда уедем? – спросил Гордон, решив не реагировать на слова своего итальянского коллеги.

– Не знаю, – ответил Теодореску, – мы ждем полицию. Они должны прибыть с минуты на минуту.

– Скажите, господин Дронго, – обратился к нему Панчулеску, – как вы считаете, на проволоке, которой задушили профессора Уислера, могли остаться отпечатки пальцев убийцы?

– Могли, – ответил Дронго, – хотя я уверен, что мы не найдем там никаких отпечатков.

– Почему?

– Убийца не настолько наивен, чтобы действовать столь примитивным образом. Он наверняка либо был в перчатках, либо намотал на руку какую-то материю. Нет, думаю, там не будет никаких отпечатков.

– А почему тогда убийца не сразу задушил свою жертву? – поинтересовался Панчулеску. – Почему он сначала ударил его по голове? Или эта рана от падения?

– Нет, – ответил Дронго, – убийца сначала нанес удар, а затем задушил уже потерявшего сознание профессора. Он понимал, что может не справиться с таким крупным человеком, и решил подстраховаться столь необычным образом. Не забывайте, что в монастыре было довольно много людей, а там неплохая акустика. Остальные могли оказаться нежелательными свидетелями.

– Но госпожа Штефанеску что-то увидела, – напомнил Иеремия. – Она очнулась и сразу спросила, где профессор Уислер. Может, сначала ударили его, а потом ее?

– Возможно, все было именно так, – согласился Дронго. – Тогда получается, что она нежелательный свидетель. Хорошо, что ее не убили вместе с ним. Хотя само преступление все равно оставляет много непонятных вопросов.

– Расскажите об этом следователю, – посоветовал Теодореску, – я даже не представляю, что сказать нашему министру. Он просто не поверит в двойное убийство. После смерти госпожи Эужении Лунгул в газетах было столько разных сообщений о смерти известной правозащитницы. А теперь еще и американский профессор. Кошмар! Министр решит, что я просто издеваюсь над ним.

– Ему не позавидуешь, – согласился Панчулеску. – После убийства профессора Уислера нам нечего рассчитывать на положительное решение по вопросу вступления страны в Шенгенскую зону. Страна, где убивают приехавших специалистов и где не могут гарантировать безопасность своим гостям, не может быть членом европейской семьи. И наше вступление отложат как минимум еще на несколько лет, если не «заморозят» окончательно.

– И я думаю, это будет правильно, – снова не сдержался Тромбетти, – это пойдет на пользу и самой Румынии. Вам гораздо легче будет изолировать и контролировать свой криминал в рамках границ собственной страны, чем искать его по всей Европе, где давно не существует границ.

– Подобное мнение и исключит нашу страну из процесса европейской интеграции, – вздохнул Панчулеску. – Наш президент уже назвал позицию Франции и Германии неприемлемым ультиматумом для Румынии.

– Давайте не будем больше о политике, – предложил Теодореску.

– Почему? Господин Панчулеску абсолютно прав, – возразил Тромбетти. – Он реалист и объективно смотрит на все эти события.

– Если вынесут решение отложить наше вступление, произойдет смена власти, – сказал Панчулеску. – Позиции президента будут очень ослаблены, а его партия наверняка проиграет ближайшие парламентские выборы. Я уже не говорю про нашего министра иностранных дел, который завтра утром должен будет уйти в отставку.

– Не будем предвосхищать события, – вмешался Теодореску, – пока не приехала полиция. Возможно, они что-то найдут.

– С нами два лучших эксперта мирового класса, которых мы заперли в этом автобусе, – напомнил Панчулеску, – а вы хотите, чтобы провинциальный следователь разобрался в этом деле?

– Может, нам лучше выйти и еще раз осмотреть место происшествия? – предложил Дронго.

– Нет, – ответил Сиди Какуб, – не забывайте, что мы подозреваемые. Нам лучше лишний раз туда не входить, чтобы никого не нервировать. И я не думаю, что этот офицер полиции разрешит нам выйти.

– Если хотите, я с ним поговорю, – сказал Панчулеску. – Вы можете еще раз пойти туда вместе с ним.

– Тогда придется брать кого-нибудь из вас, – напомнил Дронго, – он ведь не понимает английский, а я не говорю по-румынски.

– Сидите спокойно, – посоветовал Теодореску, – кажется, они уже едут. В той стороне я видел свет фар сразу нескольких машин.

Через некоторое время к ним подъехали три машины, из которых высыпались сотрудники полиции и прокуратуры жудеца. Несколько человек бросились в монастырь, еще несколько подошли к автобусу, явно чего-то ожидая.

– Чего они ждут? – не выдержал Гордон. – Почему с нами не разговаривают?

Ждать пришлось долго, минут двадцать. Наконец из монастыря вышли двое мужчин и подошли к автобусу. Один из них заглянул в салон.

– Здравствуйте, господа, – сказал на хорошем английском высокий сероглазый мужчина, одетый в темный костюм и светлую водолазку. – Я прокурор Камил Мунтяну. Можете выйти, чтобы мы познакомились.

Все семеро мужчин вылезли из салона автобуса и теперь стояли перед прокурором Мунтяну. Маленький Иеремия и высокий Дронго, одетый в свой экзотический белый наряд Сиди Какуб и элегантный профессор Тромбетти, уставший и помятый Панчулеску и расстроенный Гордон. И еще Теодореску, спокойно шагнувший к прокурору.