и унес обратно. Тогда мы с тобой увидели ее впервые. У нее была странная родинка на половину лица. Той же ночью Чистильщики забрали всю семью, а утром ты принес еду. — Мила шмыгнула носом, а Ив почувствовал болезненный укол вины. Не прошло и дня, чтобы он не вспомнил об этом случае. Сестра с грустью добавила: — Тебе на них плевать. Как и всему городу.

— Вот уж неправда. Мне на всех плевать. Кроме нас с тобой. Я просто делаю что должен.

— Знаю. Поэтому мне бы хотелось освободить тебя от этого всего. Вчера я собиралась… ну, покончить с этой историей до того, как все выйдет из-под контроля. Но как всегда оказалась слишком слабой. Теперь мы с тобой тут, и ты едва не погиб, защищая меня. — Мила снова принялась всхлипывать. В голосе была сплошная вина. — Я не хотела, чтобы так вышло! Из-за меня твоя жизнь…

Плечи тряслись, она судорожно глотала воздух на грани новой истерики. Ив крепче обнял ее, прижался щекой к ее макушке.

— Не ты виновата. Мать и отец. Империя. Гребаная Катастрофа, в конце концов. Но не ты.

Мила подняла на него опухшие красные глаза и с отчаянной надеждой выпалила:

— Может, все ещё можно исправить? Если ты отведешь меня в порчеприемник…

Ив решительно покачал головой.

— Во-первых, я этого не сделаю. А во-вторых, камеры Чистильщиков зафиксировали мое лицо, и только вопрос времени, когда нас с тобой объявят в розыск по всему городу. Для меня сдаться властям после того, как я уничтожил троих биомехов, — смертный приговор.

— Может, твой босс сможет помочь? Ведь он взял к себе на службу Шлака. И тебе помог однажды.

Ив ненадолго задумался. Но как бы ни хотелось верить, что Тощий испытывает к своим подопечным хоть каплю привязанности, он точно не будет рисковать своей репутацией и не отступится от принципов ради какой-то безликой шестерки. Когда человек становится обузой, босс от него избавляется.

— Нет, к Тощему обращаться нельзя. Ведь все это, считай, он и придумал: ловлю порчей для отправки на тяжёлые работы, и тела для биомехов тоже он поставляет. И потом, Шлак ему полезен, и я был полезен тоже. А ты? — Он вздохнул, покачал головой. — Не удивлюсь, если он захочет опередить власти и первым откроет на меня охоту.

Мила опустила плечи. Она выглядела разбитой и вымотанной. Грустно усмехнулась:

— Тогда что нам остаётся? Двойное самоубийство?

Ив хмуро уставился на нее:

— Полегче, малая! Это какая-то подростковая фишка — все время думать о смерти? Да, выход лёгкий, но не единственный.

— А что остаётся? — в отчаянии воскликнула девушка. — Бежать, прятаться по подвалам, трястись от каждого шороха? Поселиться в канализации, как крысы? Жить в постоянном страхе, что нас вот-вот обнаружат? Ведь в конце концов это произойдет. Город не такой большой. Мы здесь как в клетке. А потом, когда меня отправят в казармы порченых… — Она всплеснула руками, гневно выплюнула: — Все знают, что там происходит. Насилие. Каждый охранник может нагнуть любую девку, когда ему заблагорассудится. Да и вообще любой мужик всего лишь за пару тысяч юни. Мало того, что порчи работают до потери сознания. Их продают и покупают. На них вымещают гнев. С ними развлекаются. Девочка вроде меня не протянет там и года. Причем каждый свой день она будет проклинать судьбу, что все ещё жива. — Она опустила голову и притихла. — Ты сильный, а я… Я просто не вынесу всего этого.

Ив коснулся пальцами ее щеки, поймал взгляд и твердо произнес:

— Этого не будет. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. — Хотя сам не испытывал ни капли уверенности. Вряд ли Мила поверит в эту ложь, но он надеялся, что хотя бы сможет её успокоить.

— Так ты не ненавидишь меня? — прошептала девушка.

Ив тепло улыбнулся.

— Ты моя младшая сестрёнка. Я всегда буду на твоей стороне.

Не сразу, но морщины на лбу Милы разгладились, она слабо улыбнулась и вздохнула с облегчением. Неужели, подумал Ив, сестра все это время боялась его, что он откажется от нее, как только узнает правду? Что ж, он сам виноват. Своим равнодушием, своими гневными вспышками создал образ такого беспринципного мудака, которому в тягость забота о ближних, который рад был бы остаться один. Который тащит сестру на операцию не потому, что она этого хочет, а потому, что так хочет он. Но ведь Ив совсем не был таким, просто не умел показать себя настоящего. Или не хотел.

Почему-то теперь на сердце стало гораздо легче. Странное чувство. Жизнь-то легче не станет, и все, что было прежде, покажется отдыхом по сравнению с тем, что ждёт впереди. Даже когда они с сестрой были всего лишь двое мелких беспризорников, оставленных матерью без средств к существованию, практически без надежды дожить до следующего дня рождения, — даже тогда оставался шанс выбраться, выжить. У любого нищего, у самого последнего конченого наркомана прав и то больше, чем у порченых.

Что же делать? Где искать помощи? Никто в своем уме не пойдет против империи и не станет укрывать ее врагов.

Им никогда не стать свободными внутри стен Огнева.

— А что, если… — В голову пришла неожиданная идея, и сердце забилось чаще. — Что, если мы выберемся из города? Скроемся на Свободных Землях? Староверы вроде как ничего не имеют против порченых.

Мила кивнула, в глазах снова появился огонек надежды.

— Где угодно будет лучше, чем здесь. Но как попасть за стену? Это практически невозможно даже для граждан с большими привилегиями. А мы с тобой — порченая и преступник.

Ив в задумчивости потёр подбородок — на пальцах осталась засохшая кровь — откинулся на стену и прикрыл глаза. Протянул:

— Знаю я одних староверов, которые могли бы помочь. Вот только неделю назад мы с ними знатно поцапались. Но, может, удастся уговорить их хотя бы выслушать меня.

Учитывая, что именно он виноват в том, что торговцы попали к Тощему фактически в бессрочную кабалу, сын Радомира оказался взятым в плен, да ещё и три десятка порчей погибли просто так, вряд ли староверы захотят помочь. На их месте Ив не стал бы даже слушать. Разве что предложить им что-то взамен? Шанс небольшой, но единственный, так что попытаться стоило.

— Нужно собраться с мыслями и разработать план. Найти укрытие. Может быть, даже союзников. Потому что один я вряд ли смогу пробраться на базу и найти способ связаться с торговцами, тем более с такой рукой. У меня башка раскалывается от всего этого…

— Союзников… — Мила свела брови