Он глубоко вздохнул, опустил голову. Действие инъекции заканчивалось. В плече пульсировала боль, и каждый ожог, каждая рана отзывались покалыванием. Времени осталось совсем немного.

Ив подошёл к Яношу, помог тому подняться. Потом в последний раз взглянул на Шлака. Спросил зачем-то:

— Пойдешь со мной?

Шлак покачал головой.

— Здесь мое место.

Ив кивнул. Нахмурился, чтобы скрыть горечь, и отвернулся.

Мила в странном оцепенении наблюдала, как брат и Янош медленно бредут по этажу. Потом взгляд скользнул вниз, на порченых, которые замерли у стен в ожидании. Все они были напуганы. Беззвучно плакали дети, стонали раненые. Нужно сказать им что-то, успокоить.

Мила немного помедлила, потом сняла шапку и бросила в сторону. Порченые смотрели на нее.

— Я знаю, — начала она хрипло. Дрожащий слабый голос едва не подвёл. Откашлялась, проговорила громче: — Знаю, что вы сейчас напуганы. Но времени мало. Я прошу вас пойти со мной. За стену. Туда, где мы, порченые, будем свободны.

Послышался тихий шепот. Люди начали поглядввать друг на друга, будто переговаривались без слов, но никто не сдвинулся с места.

— Мне тоже страшно, — продолжала Мила и почувствовала, что опора вот-вот уйдет из-под ног. Пальцы дрожали от волнения, и она крепко сжала их. — Я боюсь неизвестности, как и вы. Я не знаю, что ждёт нас там, за стеной. Но я знаю, что здесь нас не ждёт ничего.

Она не умела хорошо говорить, но понадеялась, что этого хватит. Окинула печальным взглядом толпу выживших порчей, развернулась и поплелась вниз, припадая на сторону. Не сразу, но услышала за спиной шорох, тихие шаги. Несколько человек потянулись за ней, потом и все остальные.

На нижнем ярусе их уже ждал Марек. Он искал раненых среди десятков расстрелянных порченых. Их осталось совсем мало. Все молчали, глядя на убитых товарищей. Подавленные, напуганные, ничего не понимающие. Но все ещё живые.

— Отец со своими воинами ждёт нас на границе, — проговорил Марек хмуро. — Они помогут раненым и проведут нас через лес.

Его светлые глаза были печальными, но в глубине затаилась злость.

У Милы же не осталось сил злиться. Она просто кивнула. Может, всего этого можно было избежать, если бы она не кинулась спасать брата. Если бы вовремя сдалась.

Либо они, либо мы. Как жаль, что приходится выбирать.

Молчаливая процессия потянулась в туннель. Мила стояла у входа, пропуская вперёд людей, и каждый поднимал на нее глаза. В одних была надежда, в других покорность. Они словно задавали немой вопрос: что будет с нами теперь?

Мила не знала. Но все же надеялась, что после всего плохого, что ей и этим людям пришлось пережить, впереди будет ждать что-то хорошее.

В полутьму и сырость туннеля из открытого люка проникал яркий солнечный свет. Ив и Мила ждали, пока последний порченый покинет базу навсегда. Под ногами шуршал гравий, бурый кое-где от пятен засохшей крови. Ив глядел на эти пятна и думал, что все могло бы кончиться по-другому.

— Пойдешь с нами? — тихо спросила Мила.

— Нет, — покачал головой Янош. — В Огневе я буду полезнее. Осталось ещё так много порченых на других заводах. И Тощий.

Янош проводил их до самого выхода. Он выглядел потрепанным, как и все остальные. Но держался.

— Будем на связи, Охотник, — бледно улыбнулась Мила. — Спасибо тебе за все. Без вас с Авророй мы бы… — Голос дрогнул. Сестра закусила губу и часто заморгала, пытаясь сдержать слезы. — Сегодня она спасла жизни.

— Тощий за все ответит, — мрачно пообещал Янош и обернулся к Иву.

Они молча пожали руки. Ив не знал, что полагается говорить в таких случаях, но знал, что никаких слов недостаточно, чтобы облегчить чужое горе.

— Спасибо, что сберёг мою сестру, — в конце концов проговорил он. Слова давались с трудом. — Я в долгу.

Янош кивнул и коротко улыбнулся. Потом ещё раз взглянул на Милу, легонько хлопнул ее по металлическому наплечнику.

— Ну, теперь валите отсюда и никогда не возвращайтесь.

Брат и сестра тоже улыбнулись ему на прощание. Медленно пошли к свету, оставляя за спиной город, в котором для них не было места.

Мир снаружи поприветствовал свежим прохладным ветром. Ив вдохнул всей грудью. Пахло ржавчиной и землёй, и едва уловимо — лесом.