— Правильно делаете, — кивнул Дронго, — он очень опасен. Ноя полагаю, что уже сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром мы сможемего разоблачить. Но сегодня я позвоню Боташеву, и мы поедем во второй половинедня к вашему дяде. Боюсь, что новость о смерти жены может на него очень плохоподействовать.

— Правильно, — кивнула Сабина, — так и нужно сделать. Когдавы хотите поехать?

— Сегодня после двух.

— Значит, спать вы сегодня совсем не будете?

— Ничего. Отосплюсь завтра. Или послезавтра.

— Вы удивительный человек, — сказала Сабина, — и даже непредставляете как вы на меня действуете. Вчера я впервые в жизни сделала самапредложение мужчине. И получила отказ. Знаете, как обидно? Я чувствовала себятакой старой уродиной.

— Напрасно. Я же вам попытался объяснить…

— Это все одни слова. Когда нравится женщина, мужчиназабывает обо всем на свете. Мне было ужасно обидно и неприятно. Честно говоря,я сегодня тоже почти не спала. И еще смерть Алдоны. Вот тогда и понимаешь, чтовсе так ненадежно, все так скоротечно.

Она поднялась. И глядя на него, медленно сняла с себя халат.Под ним ничего не было. Он увидел ее маленькие упругие груди.

— И вы снова скажете, что моя бабушка дружила с вашей мамой?— спросила она, чуть покраснев.

Он поднялся. Взглянул на молодую женщину, стоявшую передним.

— Я нарушаю этический кодекс адвокатов, — пробормотал он, —им нельзя вступать в близкие отношения с клиентами.

— Но вы не совсем адвокат, — она сделала шаг вперед. — Иливы считаете, что я должна вас уговаривать?

— Мое грехопадение будет вашей виной, — сказал он, уже непытаясь защищаться. И обнял ее.

— Все наши рассуждения о морали и нравственности — однасплошная говорильня, — подумал Дронго, — никого и никогда не нужно осуждать.Право на счастье должно быть у каждого человека. Как и право на жизнь.

— Ты что-то сказал? — спросила Сабина.

— Нет. Еще не успел.

Он действительно испытывал некоторую неловкость. Онаказалась ему моложе своих лет. Но дремавшая в ней сила неожиданно проснулась, иона проявила себя достаточно требовательной партнершей. На часах было ужеполовина первого, когда позвонил Боташев. Он сообщил, что поедет в тюрьму в двачаса дня, и уточнял, где именно они встретятся с Дронго. Поговорив с адвокатом,он обернулся к дивану, где она лежала.

— Не смотри на меня так, иначе я начну стесняться, —пробормотал он, прикрываясь полотенцем и отправляясь в душ. Он не успел влезтьв ванную, как она появилась следом за ним. И тоже залезла в ванную.

— Не забывай, что я немка, — усмехнулась Сабина.

— Ты сделаешь так, что от смущения я начну заикаться, —пробормотал Дронго.

— У меня все время такое ощущение, что я тебя изнасиловала,— призналась она.

Они рассмеялись. Через полчаса он вызвал машину и перезвонилЭдгару. Вейдеманис должен был заехать за Сабиной и отвезти ее домой, чтобы онамогла собрать вещи. К двум часам дня он уже ждал Боташева. Тот вышел изавтобуса в десять минут третьего. В руках у него был пакет со сметаной идокументами, которые он сложил вместе. Затем была долгая процедура проверок, инаконец их впустили внутрь, где в комнате адвокатов они должны были ждатьсвоего клиента. Абасов долго не появлялся, пока наконец его не привели. Он весьзарос, на лице проступала седая щетина, под глазами увеличились мешки. Былозаметно, как он осунулся.

— Вы видите, чем все это закончилось? — горько спросилАбасов. — Они убили мою жену. Убили мою Алдону.

— Кто вам об этом сказал? — встревожился Боташев. — Как выузнали?

— В тюрьме своя передача информации, — хрипло ответилАбасов, — значит, ее действительно убили. Несчастная девочка, как они моглиподнять на нее руку.

— Кто они? — не выдержав, спросил Дронго.

— Откуда я знаю? Убийцы, конечно. Те, кто ее задушил.

— Вам рассказали подробности ее смерти?

— Конечно. Сюда вести доходят быстро.

У Абасова были красные, опухшие глаза. Очевидно, узнав огибели своей жены, он много плакал. Дронго подумал, что сейчас не лучшее времядля рассказов о неверности его жены. Кроме того, он чувствовал себя неловко ипосле встречи с племянницей Абасова, словно обманул его доверие.

— Возьмите себя в руки, — посоветовал Боташев, — нельзя такраскисать. Вам нужно жить, у вас есть дети. Вы обязаны жить хотя бы ради них.

— Моя жизнь закончилась, — тяжело вздохнул Абасов, — теперья понимаю, что меня нарочно убрали, чтобы убить Алдону, — он все еще не могосознать реальное положение дел.

— Все совсем не так, как вы себе представляете, — сказалДронго, — давайте начнем по порядку. Сначала в ваш центральный офис перевелигосподина Паушкина, и вы об этом не знали. Кто принял это решение?

— Какая разница, все уже кончено.

— Мы пришли сюда работать, а не выслушивать ваши стоны, —жестоко сказал Дронго, — отвечайте на мои вопросы. Я задаю их не из праздноголюбопытства.

— В нашем банке все решает только один человек — президентГельдфельд. Только он мог принять решение о переводе Паушкина в наш центральныйаппарат.

— Но кто-то мог ему посоветовать.

— Возможно. Это мог сделать и начальник отдела Орочко, и ихкуратор Лочмеис. И даже наш первый вице-президент Ребрин. Каждый из них могрекомендовать Иосифу Яковлевичу взять Паушкина в центральный аппарат.

— Я не совсем понимаю смысла ваших вопросов, коллега? —вмешался несколько удивленный Жагафар Сабитович.

— Потом все объясню, — пообещал Дронго. — Итак, его перевелив центральный аппарат. А откуда вы узнали, что ему дали двухдневный отпуск, когдаваша жена отправилась в Санкт-Петербург?

— Мне позвонили, — угрюмо сообщил Абасов, — сначала мнепозвонили и сообщили, что его нет. Сказали, что он отпросился и улетел вСанкт-Петербург. Можете себе представить мое состояние. Я ведь знал, что тудаполетели Алдона с подругой. Я начал проверять. Позвонил в отдел, уточнил, кторазрешил Паушкину двухдневный отпуск. Вячеслав Константинович сказал, чторазрешение дал сам Иосиф Яковлевич. Примерно часа через полтора мне сновапозвонила незнакомая женщина и сообщила, что он уже там, вместе с Алдоной. Итогда я сорвался. Полетел в Санкт-Петербург. Но Алдона отдыхала вместе сподругой. Они еще посмеялись надо мной. Тогда я решил, что мне необходимочто-то предпринять, иначе я просто сойду с ума. Вернулся в Москву и началдумать.