Мечники синхронно взмахивают крыльями, не смещаясь выше или ниже дозволенного — все как на подбор плечистые и рослые — даже на лету они держат строй. Их застывшие лица не выражают эмоций, а от сжатого в руках оружия веет опасной силой. Доспехи поблескивают в ярких всполохах, алые плащи развеваются от жара — армия Сатаны ждет начала смотра в полной боевой готовности.

— Не верю, что нам выпала такая честь, — Айри в восторге перегибается через мраморный парапет, чтобы увидеть как можно больше. — Я даже на визитах с отцом здесь не была. Шутка ли, балкон правящей семьи!

Вшестером мы возвышаемся над толпой — трое наставников и трое необращенных — на лучшем месте, в знак поощрения перед грядущим выбором. Или для пыли в глаза тем, кто мечтает достичь вершины власти.

Пламя пышет все сильней, заставляя вытирать пот со лба и рвано втягивать в легкие остатки кислорода, но других это не смущает. Даже перед архидемонами хозяин ада появляется нечасто, поэтому никто не собирается упускать возможности его лицезреть. С каждой минутой давка усиливается.

Сатана вряд ли обратит внимание на свиту, однако каждый посчитал своим долгом предстать в лучшем наряде. Броские ткани, дорогие украшения, вызывающий макияж — под нами раскинулась целая ярмарка тщеславия.

Я то и дело ловлю на себе взгляды, полные зависти, и неловко отворачиваюсь. Остальным внимание в радость; Зепар и Сиина довольно улыбаются, Айри и Лэм посылают воздушные поцелуи немногочисленным знакомым, попавшим в списки приглашенных, и лишь Люцифер замер с непроницаемым выражением лица. Его не волнуют возня и заискивающие выкрики.

Я наблюдаю исподтишка, запрещая себе думать, насколько безупречно сидит на Люцифере военный мундир. Блестящие эполеты, начищенные пряжки, ладонь на рукояти меча — он как всегда собран, и, черт побери, совершенен, начиная с гордой осанки и заканчивая надменной линией губ. Я не должна так реагировать, но то ли торжественность момента, то ли флер власти, который невозможно не почувствовать, привлекают внимание как горящая свеча бабочку.

Наследный принц, пусть и несказочного королевства. С дьявольскими рогами вместо венца… хотя, может они есть только у Сатаны?

Заметив любопытный взгляд, Люцифер ведет бровью:

— И?

Он ждет вопроса, и я решаю не притворяться и не изображать непонимание:

— Ты не будешь менять облик?

— Зачем? Это обычный смотр, а не парад, — в алых глазах вспыхивает лукавый огонек. — Тебе настолько интересен мой внутренний демон?

Я успеваю покраснеть, а вот сострить в ответ уже не получается — распахиваются главные врата, и мое фырканье тонет в гуле толпы.

— Начинается! — визжит Сиина.

— Отец! — вторит ей Айри.

Бельфегор первым пролетает вдоль строя, не поворачиваясь к зрителям, словно ему лень.

— Какой… суровый, — изумленно бормочет Лэм.

За ним проносится Маммон. От блеска золотых доспехов хочется прищуриться — не зря он олицетворяет алчность.

Третьим мчится Асмодей под дружный стон демонесс. Увидев отца, Зепар вскидывает подбородок, словно пытается наглядно продемонстрировать, от кого унаследовал чрезмерную похоть.

Следом перед балконами появляются Левиафан и Вельзевул. Я различаю их благодаря внушительному брюшку последнего, которое проглядывает из-под плаща. Не спасает даже раздутая кираса[1]. Воистину чревоугодие — его грех.

Наконец, из врат показывается Сатана. Вместо вычурных доспехов его грудь затянута раскаленными цепями, от которых кожа дымит и трескается. Другим бессмертным подобная экипировка доставила бы мучения, но только не хозяину ада — в кровавых глазах застыло равнодушие.

Он летит медленно, чтобы его успел разглядеть каждый, и громогласно вскрикивает, добравшись до середины строя:

— Inter arma silent leges![2]

Воины вскидывают мечи в приветственном жесте, и над Геенной проносится ответный рев:

— Quod principi placuit, legis habet vigorem![3]

От их беснующихся крыльев из пропасти поднимается невыносимый жар. Машинально отпрянув, я задеваю плечо Люцифера.

— Трусиха, — хмыкает он.

И впервые за долгое время делает это беззлобно. Огрызаться не хочется, и я меняю тему, пускаясь в расспросы:

— Почему именно латынь? Это же не самый старый язык.

— Как дань уважения Риму — его погибшие полководцы выбирали сторону ада и становились лучшими воинами. Смелыми, неудержимыми и несокрушимыми, а демоны ценят эти качества как никто другой.

Значит, и мне придется демонстрировать храбрость. Расправив плечи, я снова прижимаюсь к каменным перилам балкона. Спина прямая, на лице наигранное безразличие — пусть хоть кто-нибудь попробует уличить меня в страхе!

Но Люцифера не проведешь бравадой.

— Ты еще моргать перестань, — поддразнивает он, наклоняясь ко мне.

От горячего дыхания кожа покрывается мурашками. Хорошо, что я выбрала платье с закрытой спиной и длинными рукавами. Лучше изнывать от духоты, чем наглядно продемонстрировать Люциферу, что я до сих пор волнуюсь, когда он рядом.

Хочется съязвить в отместку, но неожиданно Сатана поворачивает голову и… смотрит прямо на нас! У Сиины загораются глаза, Айри ахает от восторга, а я невольно опускаю голову. В ту же секунду на шею ложится сильная рука — большой палец на позвонки, указательный приподнимает подбородок — Люцифер удерживает мое лицо, не позволяя отвести взгляд. Не душит, но и не дает отвернуться.

— Не показывай ему, что боишься, — шепотом приказывает он.

Разве это не дерзость — смотреть на хозяина ада, пока все склоняют головы? Чего добивается Люцифер? Хочет позлить отца? Или продемонстрировать результат наставничества?

Застыв как изваяние, я с трудом выдерживаю пронизывающий взгляд, благо, он долго не длится. Сатана кажется недовольным, а я не знаю, что страшит сильнее — осознание, что вызвала его гнев или реакция на прикосновение Люцифера. Господи, почему? Почему все мои увещевания пошли прахом, стоило ему приблизиться? Как убедить себя не строить воздушные замки, чтобы потом не умереть под их руинами?

Когда смотр заканчивается, я замечаю неестественно бледное лицо Лэм. Подбадривая, Айри шепчет что-то на ухо и получает в ответ натянутую улыбку.

Вот черт! Лэм не преувеличивала. Она не просто не готова принять ад — ее съедает паника.

— Давай еще раз, — Айри подводит Лэм к зеркалу. — Вживись в образ и мысленно меня скопируй.

Я снова опускаю глаза к книге — глава про ментальные щиты важнее, чем возня с маскировкой.

— За качественный морок можно получить высший балл, — не унимается Айри. — Сосредоточься.

Заинтересовавшись, я снова выглядываю из-под полога. Вздохнув, Лэм выставляет перед собой ладони, словно ловит в них капли дождя, и медленно подносит к лицу. Ее голова окутывается легкой дымкой — туман просачивается между пальцами, под ним волосы начинают распрямляться и темнеть. Погладив пряди, Лэм опускает руки под довольный визг Айри: