новогодних каникул. Мы встретились в пригородном доме в Мэриленде, который король приобрел несколько лет назад. Дом стоял на высоком, поросшем лесом берегу реки Потомак. Был хмурый зимний день, сквозь голые ветви деревьев хорошо просматривалась река. Король был слаб, его знобило, несмотря на то, что он был в теплом свитере.

– Я очень хочу домой, – сказал он. – Я так давно там не был, а нужно столько всего сделать.

Я еще раз поздравил его с подписанием «Меморандума Уай-Ривер». Он тонко улыбнулся, демонстрируя свое скептическое отношение и к Нетаньяху, и к Арафату, и подчеркнул, что очень надеется на президента Клинтона.

– Мне будет приятно работать с вами, когда я вернусь домой, – сказал он. – У меня было достаточно времени, чтобы подумать о будущем. Я не знаю, сколько времени мне отпущено, но есть некоторые вещи, которые я должен успеть сделать.

Хусейн больше ничего не сказал и дал понять, что не хочет, чтобы его расспрашивали. Я вернулся в Амман с убеждением, что порядок престолонаследия будет изменен.

19 января улицы Аммана заполнили сотни тысяч иорданцев, вышедшие приветствовать возвращающегося домой короля. На следующий день Хусейн дал интервью Кристиан Аманпур из CNN, в котором впервые публично коснулся грядущих изменений. Король все откладывал встречу с Хасаном, и наследный принц понимал, чтó это означало. Я встретился с ним днем 21 января. По его словам, к нему только что приезжала принцесса Басма, единственная сестра Хусейна и Хасана, чтобы сообщить о планирующемся отстранении его от власти. Хасан был глубоко потрясен.

– Совершенно не понимаю, почему король так недоволен мной, – сказал он.

Тем не менее он принял решение короля с достоинством.

Вечером 22 января король сообщил Хасану о своем решении изменить порядок престолонаследия. Ранее в тот день он объявил принцу Абдалле, что наследным принцем теперь будет он. А 25 января король обнародовал свое решение, опубликовав пропитанное не свойственной ему мелочной злобой письмо, объясняющее причины его разочарования в Хасане. Лечение не дало результатов, и на следующий день ему предстояло снова лететь в клинику Мэйо для последней попытки спасти жизнь путем повторной пересадки костного мозга.

Абдалле тогда было 37 лет – почти на 20 лет больше, чем его отцу, когда тот взошел на трон. Ситуация в Иордании была намного более стабильной, чем полвека назад, но проблем, маячивших на горизонте, хватало с избытком, да и хищные соседи по региону не дремали. Абдалла знал, сколь многому ему придется научиться, но трудности его явно не пугали. 28 января госсекретарь Олбрайт прилетела в Амман с кратким, но очень своевременным визитом. Она заверила нового наследного принца в том, что и он сам, и Иордания могут рассчитывать на поддержку США. Несколько дней спустя я снова увиделся с Хасаном. Никто не рвался к нему с визитами, и он с горечью заметил, что и не ожидал ничего другого. Было видно, что брат короля глубоко потрясен случившимся и еще до конца не осознал перемены. Но он не искал сочувствия. Я сказал, что восхищаюсь достоинством, с которым он принял произошедшее. Это были не просто вежливые слова – я действительно восхищался Хасаном. Его постигло страшное разочарование, но утешением мог служить тот огромный вклад в развитие Иордании, который он внес за годы службы в качестве наследного принца.

Вторая пересадка костного мозга не помогла королю. Хусейн снова отправился домой. Когда 4 февраля его самолет приземлился в Аммане, он уже был без сознания, жизненно важные органы начали отказывать. Напоследок король еще раз продемонстрировал мужество и упорство, которые не раз помогали ему и Иордании побеждать: он прожил на три дня дольше, чем предсказывали врачи. В телеграмме, отправленной в Вашингтон, я писал: «Даже будучи без сознания, король словно хотел показать, что только он сам – а не CNN, не взволнованные иностранные наблюдатели, не светила медицины, не кто-либо еще – имеет право решать, когда ему покинуть этот мир. Вся его жизнь была преодолением трудностей. Джон Фостер Даллес был всего лишь одним из многих людей, недооценивших Иорданию и ее короля. Не стоит забывать об этом, размышляя о будущем без короля Хусейна»[50].

Король Хусейн скончался 7 февраля. Холодная и дождливая погода, которая стояла в те зимние дни, соответствовала настроению иорданцев. Я счел необходимым выйти из офиса на территорию посольства и побеседовать с нашими иорданскими сотрудниками, с каждым в отдельности и со всеми вместе. Страна переживала поворотный момент – возможно, самый серьезный в своей истории. Многие плакали. Я хотел, чтобы эти люди знали: они могут рассчитывать на нашу дружескую поддержку. Позже в тот день я снова беседовал с королем Абдаллой. Он скорбел, но сохранял самообладание. Будущий король готовился к церемонии, которую потом назовут похоронами века. По исламской традиции, тело его отца должно было быть предано земле не позднее чем через сутки после кончины.

Это было незабываемое зрелище. На церемонию приехали представители 75 стран. Чтобы принять в ней участие, президент Клинтон провел в воздухе всю ночь. Вместе с ним прибыла первая леди, а также экс-президенты США Джордж Буш – старший, Джимми Картер и Джеральд Форд. Это была самая наглядная демонстрация нашего уважения к усопшему, какую только можно было себе представить. Выразить столь же глубокое уважение к королю Хусейну прибыли и лидеры многих других стран. В тот день во дворце Рагадан можно было наблюдать удивительную картину. Нигде больше я не видел такого представительного собрания политических противников, многие из которых были в натянутых отношениях, временами переходящих в смертельную вражду.

В углу расположилась израильская делегация во главе с премьер-министром Нетаньяху, с опаской наблюдающим за Хафезом Асадом на другом конце зала. Здоровье сирийского лидера тоже оставляло желать лучшего, но, как ни странно, он охотно приехал в Амман, чтобы отдать дань уважения почившему представителю хашимитской династии, которому постоянно пытался напакостить. Неподалеку от израильтян можно было видеть лидера Исламского движения сопротивления (ХАМАС) Халеда Машаля, покушение на которого в центре Аммана за год до смерти Хусейна сорвалось благодаря усилиям «Моссад». Арафат дружески болтал с Мубараком. В отдалении стоял насупленный вице-президент Ирака Таха Мухил аль-Дин Маруфи. Он представлял здесь Саддама Хусейна, который не далее как месяц назад с присущим ему тактом публично обозвал короля Хусейна карликовым монархом. Один из сыновей Муаммара Каддафи беседовал с наследным принцем Саудовской Аравии Абдаллой, которого его отец замыслил вскоре убить. Из Лондона прибыли премьер-министр Великобритании Тони Блэр и принц Чарльз, из Парижа – президент Франции Жак Ширак.

Приехал и Борис Ельцин. Он был нездоров и казался потерянным. Российский президент стоял в углу, поддерживаемый двумя помощниками. Он тоже хотел отдать дань уважения королю