Удерживать нечисть на вилах было довольно тяжело, поэтому мне пришлось выпустить рукоять. Осанна, подпрыгивая, долбила непонятной породы зомби крестом по голове, но ее усилия ни к чему не приводили. В итоге подруга бросила это утомительное и бесполезное занятие, доверив уничтожение зомби целиком и полностью мне.

Моя же теория о несовместимости нечисти и церковных святынь неожиданно потерпела явное поражение, но я не растерялась. Увернувшись от торчавшей рукояти вил, застрявших в животе зомби, я выхватила у подруги палку, которой она почему-то и не подумала воспользоваться, и принялась от души лупить неугомонную нечисть, прыгая вокруг нее, как бешеная коза на привязи. От первого удара у противника отвалилась рука, от второго — другая, и так далее. В итоге от зомби остались одни бурые клочья, из которых я потом вытащила вилы и брезгливо отерла рукоять о траву.

— Как думаешь, он больше не опасен? — задумчиво протянула подруга, с отвращением косясь на останки зомби.

— Можешь для достоверности эти клочки по траве размазать, — бодро предложила я. — А лучше бросай все, пойдем дальше. Ночевать мне здесь что-то расхотелось.

— А ночью идти не страшно?

— Лучше пусть будет ночь и нормальные звери вокруг, чем ходячие трупы! — категорично отрезала я и бодро зашагала в сторону ограды, за которой бледной лентой стелилась дорога, тускло освещенная лунным светом. — Или ты хочешь подождать, пока следующее недоразумение объявится?

— Не-а! — Возмущенно фыркнув, Осанна передернула плечами и пошла за мной. — Ну их всех! И деревню эту тоже!

Внимательно глядя по сторонам, чтобы неожиданно не получить «удар в спину» от очередного зомби, мы вышли из деревни и вновь побрели по дороге, которая почему-то мне показалась бесконечной, как забвение. Шли молча, думая каждая о своем и не ведая, что ждет нас впереди.

Все смешалось — день и ночь,

Я бреду куда-то прочь.

Жизнь — иллюзия, обман,

В голове сплошной туман.

Лишь дорога без конца

И Вечность — призрак без лица.

Наше путешествие по дороге продолжалось уже несколько недель. Мы не уходили глубоко в лес, не сворачивали с пути, боясь окончательно заблудиться и придерживаясь обоюдного мнения, что каждая дорога рано или поздно куда-нибудь приведет.

Поначалу я отчаянно уповала на то, что скоро впереди покажутся стены какого-нибудь города, и там наконец мне смогут подсказать верное направление в сторону Райлена. Потому что Осанна, к моему огромному сожалению, не имела ни малейшего понятия о том, где именно мы сейчас находимся и в сторону какого города идем. Словно она никогда не покидала пределы деревни, что, учитывая возраст подруги, было довольно странно.

Нет, она не была старше меня, наоборот, младше на несколько лет, но я, начиная с тринадцати лет, обошла чуть ли не всю страну, учитывая специфичность моей работы и способности к магии. А девушка, немногим старше двадцати, не знала даже названия близлежащего города. Такой неосведомленности я не понимала. Но, чем дальше мы шли, тем меньше меня волновали подобные мелочи. Гораздо больше заботило отсутствие магической поддержки.

Эх, магия, магия… Как же сильно мне сейчас не хватало моих способностей! Не приходилось бы подолгу проводить часы в лесу в поисках пищи, споря с подругой на предмет разнообразия нашего и без того скудного питания. Хладнокровная Осанна рвалась на охоту, довольно успешно смастерив лук и стрелы, я же категорически запрещала убивать несчастных зверушек, доказывая, что в нашем положении вполне можно обойтись ягодами, орехами и кореньями. Осанна возмущалась, обижалась, иногда подолгу дулась, но послушно давилась кореньями и жевала орехи, бросая на меня исподлобья укоризненные взгляды, которые я успешно игнорировала.

Имея печальный опыт столкновения с зомби, мы больше не стремились останавливаться на ночлег в домах, предпочитая спать на рассвете, по очереди, не тратя на это дело более двух-трех часов в сутки. Поэтому сон заставал нас иногда прямо на дороге, в растущем по краям кустарнике. Пока одна спала, другая сторожила.

Не знаю, чем занималась Осанна в свои свободные часы, но лично я во время бодрствования грезила о доме, о том, как появлюсь, живая и невредимая, во дворце и сколько радости доставлю семье своим внезапным появлением. Учитывая долгое время, которое прошло с момента моего исчезновения, думаю, меня уже никто и не ждет.

Разумеется, от подобного образа жизни я довольно быстро стала напоминать голодную оборванку: испачканная в пыли и траве одежда повисла на худом теле мешком, а нечесаные волосы сбились в колтун. Как назло, за время нашей явно затянувшейся прогулки на пути ни разу не встретилось ни одного озера. Да что там озера, даже ни одного ручейка! Пили мы исключительно сок ягод и собирали в листья лопуха дождевые капли, когда шел дождь. В остальное время мучились жаждой.

Показываться в таком виде на глаза своей семье я боялась, хотя знала, что они меня примут любую. Но с каждым днем эта уверенность таяла, становясь все более призрачной. К тому же меня по-прежнему сводил с ума странный запах, стойко проявляющийся в течение нашего пути.

Осанна упорно твердила, что ничего подобного не чувствует, и, несмотря на трудный путь, в отличие от меня выглядела довольно хорошо и опрятно. Я ей, конечно, завидовала белой завистью, но оправдывала себя тем, что, побывай, не приведи Всевышний, подруга в «гостях» у демонов Нижнего мира, наверняка выглядела бы еще хуже меня. Я же вполне смогу прийти в себя дома: искупаюсь, отосплюсь, отъемся, отдохну и снова верну себе прежний облик. Так, глядишь, и Талейн увидит меня слабую, истощенную и ругать не будет, пожалеет. Выходит, в этой ситуации есть даже некоторые преимущества. Впрочем, лучше бы не было ни ситуации, ни этих самых преимуществ!

Вдобавок меня смущало одно: едва я закрывала глаза, проваливаясь в короткий сон, меня моментально начинали преследовать видения, забиравшие и без того подорванные силы. Мне снились тучи смертоносных мух над Райленом, разбегающиеся в ужасе жители, разруха и паника в некогда спокойном, благополучном городе. А еще руины дворца и темное небо, навсегда распрощавшееся с солнцем из-за нашествия несметного количества насекомых. И жужжание: непрерывное, надсадное, сводящее с ума…

Подобные страсти я списывала на счет не в меру разыгравшегося воображения, пораженного происходящими вокруг событиями, а потому не беспокоилась. Да и, честно говоря, на волнение у меня теперь попросту не оставалось сил. Все чувства и ощущения поглотили безразличие и апатия, причем до такой степени, что вскоре судьбы родных и близких меня и вовсе перестали интересовать.

Точнее, во сне я металась, кричала, умирала от страха, ужаса и боли, но стоило проснуться, как сознание немедленно погружалось в апатию и окружающий мир воспринимался мной словно через толстый слой ваты, в котором застревали все чувства.

Осанна в такие моменты подолгу за мной наблюдала, видимо, переживала. С одной стороны, я была ей благодарна за участие, с другой — почему-то ее внимательный взгляд меня откровенно раздражал.