Добравшись до автобусной остановки, сестра присела, чтобы перевести дух. Подъехал автобус, и кондуктор, добрая душа, помог ей взобраться внутрь со стульями и поставил их в отделение для багажа. Когда они доехали до Олдгейта, он помог ей выйти и указал, откуда уходит автобус до Юстонского вокзала, где надо было пересесть на ещё один автобус – до Паддингтона.

Автобус подкатил к Паддингтонскому вокзалу, когда на улицах уже начали образовываться пробки. Остановка находилась в некотором отдалении от вокзала, поэтому сестра оставила один из стульев (чиппендейловский, невероятно дорогой) на автобусной остановке и поволокла второй на станцию. Оставив его там, она вернулась за первым. На вокзале дела пошли на лад – она нашла носильщика, который погрузил стулья на тележку и отвёз их к поезду до Ридинга, где ей предстояло пересесть на другую ветку и доехать до Соннинга.

Меж тем в Ноннатус-Хаусе подняли тревогу – сестра Моника Джоан бесследно исчезла, и никто не понимал, где она. Миссис Би рыдала. Полицейские были в курсе дела, но не знали, чем помочь. В обед нам позвонили и сообщили, что полицейский видел монахиню в шесть утра на Ист-Индия-Док-роуд и она ударила его ножкой стула.

– Ножкой стула? – недоверчиво переспросила сестра Джулианна. – А откуда у неё ножка от стула?

– Она несла с собой стул, – сообщил дежурный полицейский.

– Это невозможно. Ей девяносто лет, а вы говорите, что её встретили на Ист-Индия-Док-роуд!

– Я передаю то, что мне сообщил наш полицейский, мэм. Я ничего не выдумываю. Если позволите, у меня много работы. Мы будем настороже, и если у нас появится информация о её передвижениях, вам сообщат. Хорошего дня, мэм.

Сестра Джулианна поспешила в комнату к Монике Джоан и увидела, что пропали оба стула. За обедом мы не могли говорить ни о чём другом, и все молились за благополучие сестры.

Поезд добрался до Соннинга около полудня, и сестра Моника Джоан позвонила племяннице со станции. Ответа не было. Она решила, что без проблем подождёт её и вздремнула на одном из своих стульев. Добрый носильщик дал ей чашку чаю. Около четырёх часов монахиня позвонила племяннице снова и на этот раз застала её дома. Можно лишь вообразить, как та изумилась, услышав в трубке голос своей двоюродной прабабки, которая, к тому же, ждала её на вокзале с двумя стульями! Племянница приехала за ней в автомобиле. В багажник поместился только один стул, поэтому второй пришлось оставить на тротуаре у станции. Когда племянница вернулась парой часов позже, он был на месте.

Около пяти вечера они позвонили в Ноннатус-Хаус. Племянница сообщила, что тётушка устала, но вполне довольна, и она с радостью приютит её у себя на несколько дней. Она добавила, что не знала о планируемом визите и что сестра Моника Джоан чудом застала её дома, поскольку её работа предполагает частые командировки. Что бы случилось, не будь её дома, представить было сложно. Сестра Моника Джоан взяла трубку и раздражённо ответила на взволнованные расспросы сестры Джулианны:

– Конечно, я в порядке! Что вы там квохчете? Что могло случиться? За мной же присматривают ангелы.

Ангелам, безусловно, нелегко давалась забота о сестре Монике Джоан. Им нельзя было терять бдительности ни на минуту. Взять хотя бы тот случай, когда она чуть не подожгла себя. Она постоянно жаловалась, что в её комнате темно и ей неудобно читать в постели, мол, надо что-то с этим сделать. Фред протянул по стене провод и прикрепил лампочку прямо над изголовьем. Это была самая обычная лампочка с маленьким абажуром с бахромой. Сестра Моника Джоан была в восторге. Так просто! Милый Фред, на него всегда можно положиться. Теперь она может читать хоть ночи напролёт.

Так она и сделала – и последствия были самые неприятные. С того холодного ноябрьского утра, когда она подхватила пневмонию, прогуливаясь по Ист-Индия-Док-роуд в одной ночнушке, ей дозволялось завтракать в постели. Обычно миссис Би относила ей поднос около девяти утра, когда мы отправлялись на утренний обход. Однако ангелы позаботились о том, чтобы в то утро миссис Би понадобилось сходить на рынок как раз к девяти, и она поднялась наверх пораньше. Мы в этот момент завтракали на кухне, а монахини ушли на молитву. Тишину в доме нарушал только скрежет лопатки Фреда, – и тут раздался визг, за которым последовали и вовсе оглушительные вопли. Мы высыпали в холл с криками: «Что случилось?!» Дверь часовни распахнулась, и нам навстречу выбежали сёстры (в критических ситуациях монахини отлично бегают). Вопли утихли, но мы услышали какую-то возню на четвёртом этаже.

– Оставайтесь здесь, – скомандовала сестра Джулианна. – Фред, пойдём со мной.

Я осталась ждать вместе с остальными, досадуя, что пропускаю самое интересное. Мы почувствовали отчётливый запах дыма. Послышался топот, приглушённые голоса, и дымом запахло сильнее. Кто-то пошёл в ванную, открыл кран, захлопали окна, кто-то стучал и топал, и, наконец, мы услышали спокойный голос сестры Джулианны:

– Думаю, теперь всё под контролем. Как хорошо, что вы пришли вовремя, миссис Би, иначе боюсь и думать, что бы произошло.

Сестру Монику Джоан, не обращая внимания на протесты, вывели из комнаты. Миссис Би была в куда худшем состоянии – она побледнела и вся дрожала и лишь после нескольких чашек крепкого чая, дополнительно сдобренных виски, смогла рассказать нам о произошедшем. Сестра Моника Джоан читала при свете новой лампы, облокотившись на подушки. Верхняя подушка касалась лампочки, а сестра, видимо, заснула. Когда миссис Би вошла в комнату, то увидела на подушке крохотный язычок пламени. Она вскрикнула и принялась вытаскивать подушку из-под головы спящей, но из-за сквозняка тлеющая подушка вспыхнула. На крики прибежала помощь, на подушку набросили ковёр, и огонь удалось потушить, но комнату заволокло дымом, и всем очень повезло, что они не задохнулись. Пока всё это происходило, сестра Моника Джоан вопрошала, сидя в постели:

– Господь Всемогущий! Что это вы тут устроили?

Никто не пострадал. У сестры Джулианны обуглилась кромка рясы, но ожогов она не получила. Все участники происшествия почернели от дыма и сажи. Но меньше всех взволновалась сестра Моника Джоан. Либо она искренне забыла о случившемся, либо сочла, что удобнее будет обо всём позабыть (я всегда подозревала, что это возможно), – в любом случае, этот эпизод она никогда не упоминала. Когда у неё забрали лампу, она стоически промолчала.

В другой раз сестра Моника Джоан застряла в ванной.

Мы почувствовали неладное, когда услышали возню и чьи-то голоса во время вечернего молчания. В монастырях принято соблюдать обет молчания в часы между последней службой дня и утренней службой. Но тогда сёстры нарушили это правило. Вначале мы различили чей-то шёпот, затем несколько встревоженных голосов, и вместе с этим кто-то начал стучать, повторяя:

– Сестра, вы нас слышите? Откройте дверь!

Что происходит? Мы непонимающе переглядывались. По лестнице сбежала послушница Рут.

– Фред ещё не ушёл? – спросила она и бросилась в кухню. – Фред, слава богу, ты тут! Идём на второй этаж, тебе придётся выбить дверь.