Виго. От долгого висения вверх тормашками разболелась голова, распирающее череп изнутри давление бухало в висках набатом прилившей крови.

Сигиец отошел от окна. Увидев, что его силуэт исчез, Виго задергался, чувствуя, как по горлу спускается отчаянный ком почти детской обиды.

— Эй, ты куда⁈ — позвал ван дер Вриз, раскачиваясь на веревке кулем. — Отпусти меня! Мы ж договорились! Ты проотвечался!

Сигиец вернулся к окну. Посмотрел на Виго. Затем на канат. Взялся за него левой рукой.

И молча перерубил веревку одним ударом.

— СУ… СУКА!.. — пронесся короткий вопль над Мачтовой улицей и оборвался глухим шлепком о землю.

Сигиец перегнулся через подоконник, взглянул вниз, где с плотным туманом быстро сливалось меркнущее пятно Виго ван дер Вриза. Убрал джамбию в ножны. Поправил меч на поясе и заткнутый за ремень пистолет Нильса. Запахнул плащ. Молча развернулся и бесшумно вышел из комнаты, переступив через тело Ари, прибежавшего с топором, когда началась потасовка, и оставшегося лежать рядом с четырьмя трупами из банды Вешателя.

* * *

— Узнал, что хотел?

— Да.

— А… а что с Виго?

— Отпустил.

— В каком смысле?

— В прямом.

Глава 20

«Морская лилия» была одним из лучших борделей Анрии. И, соответственно, одним из самых дорогих, где с девочками мадам Анжелики — в миру Марты Сормесон, вдовы йордхафского копмана, разорившегося и умершего вскоре после распада Торговой Унии Северного Моря, — хорошо проводили досуг городские чиновники, банкиры, крупные коммерсанты и предприниматели, избалованные дворянские отпрыски и представители духовенства. Последние в «Морской лилии» пользовались особыми привилегиями, поскольку заведение располагалось на улице Святого Арриана, а мадам Анжелика считала себя женщиной набожной, неукоснительно следующей всем ваарианнским заповедям, в особенности той, что наказывала единиться в любви с ближним своим.

А еще, по слухам, в «Морской лилии» нередко видели участкового надзирателя Губерта Штренга, но об этом предпочитали помалкивать. Если в Анрии и были районы, не прибранные к рукам Большой Шестеркой, то там держали власть полицейские, и единогласного мнения, где все-таки хуже, среди анрийцев до сих пор не было.

Впрочем, мадам Анжелика пожаловаться ни на что не могла, поскольку считала Губерта Штренга своим милым другом. При выборе покровителей и защитников она отдала предпочтение полиции. И вовсе не потому, что верила в закон, а потому, что полицейский участок находился буквально в нескольких шагах от «Лилии».

Анжелика занималась чтением нотаций одной из новеньких, Ариане, когда Борг одернул плотную штору и забыл, зачем пришел, уставившись на стоячие девичьи сиськи. По его глуповатой физиономии расплылась беззубая улыбочка умственно отсталого, а в телячьих глазах исчезло даже подобие мысли. Ариана уперла руки в бока, нахально выпятила грудь. Анжелика гневно поджала губы, пощелкала пальцами перед физиономией Борга. Громила проморгался, нехотя отвернулся от приятной картинки и невнятно промямлил:

— К тебе пришли, мама.

Борг сыном Анжелике не приходился, но так уж повелось, что все называли ее мамой. Да, собственно, и конченым кретином не был тоже, но при виде голых сисек делался не разумнее репки. Анжелика только вздохнула: тяжело нынче найти путных работников, приходится работать с тем, что есть.

Она выглянула из-за шторы и увидела вошедшего — высокого мужчину в кожаном плаще и треугольной шляпе. На пол с него лилась вода — сегодня в Анрии шел дождь, которого с нетерпением ждали уже недели две, хотя сама Анжелика лишь недовольно поджала губы. Во-первых, клиент натоптал сапожищами уличной грязи, а мадам любила чистоту. Во-вторых, наметанный глаз хозяйки борделя быстро определил, что незнакомец вряд ли подходит под категорию обычных клиентов «Морской лилии», однако Анжелика не делала поспешных выводов, пока не видела кошелек. Она не любила скандалы и недоразумения. По крайней мере, начинать.

Анжелика прервала нотации — она всегда встречала гостей лично. Все могло подождать, но не клиент, — таков был ее девиз. Мадам резким жестом отослала непутевую девку прочь. Ариана облегченно вздохнула и выскользнула в вестибюль. Анжелика выпроводила Борга, привычно поправила замысловатую прическу и вышла следом.

Мужчина в плаще стоял посреди уютного зала, тонущего в интимном полумраке, и смотрел куда-то под потолок. Анжелику это несколько задело. В ее заведении собирались девушки на любой вкус, и каждая из них была первой красавицей. В зале их находилось больше полудюжины, не считая нескольких расслабляющихся перед решающим действием клиентов и пары вышибал — Борга и Клоца, — и от обилия прелестниц любой мужчина пускал голодную слюну. Но гость не смотрел ни на Кармен, экзотичную метиску ландрийки и сельджаарца, танцевавшую для хэрра Томаса Плеззирга, устроившегося на мягких шелковых подушках. Ни на Элизу и Милу, льнувших к хэрру Флиппо Перссону и скрашивавших его досуг заливистым смехом. Ни на Соню и Еву, делавших вид, что дремлют в обнимку на софе. Ни даже на Ирен и Элин, застенчиво хихикающих и стреляющих глазками с профессионализмом распутной невинности. Он углядел что-то невообразимо интересное под потолком и не собирался упускать это из виду.

— Милый друг, добро пожаловать в наш скромный дом! — приближаясь к нему с раскинутыми, точно для объятий, руками, сладко пропела Анжелика, широко улыбаясь. Ей было около сорока, красота ее хоть упрямо билась с возрастом, но неизбежно проигрывала, отчего Марта Сормесон удваивала напор обольщения, лишь бы увидеть в глазах мужчин вожделенную искру похоти и потешить свое самолюбие. — Уверяю, милый друг, с моими девочками ты воплотишь в жизнь любую свою фантазию…

Гость опустил голову, пристально посмотрел на Анжелику, и улыбка сошла с ее круглого, напудренного лица. Красотой незнакомец не блистал, но не это оттолкнуло Марту. Мужчина, по ее мнению, должен быть чуть красивее балаганной обезьяны и привлекать иными своими качествами. Но было в незнакомце нечто другое отталкивающее, нечто в неживом, неподвижном лице с безжизненными глазами.

— Твои девочки не интересуют, — сказал он.

Ирен и Элин, ворковавшие на софе неподалеку, подняли головки и обиженно сморщили носики. Анжелика быстро попыталась вспомнить, не задолжала ли она кому в этом месяце. По всему выходило, что нет, а бандитов Штерка Губерт отвадил еще год назад, дав тому четко понять, что «Морская лилия» под него не ляжет.

Анжелика натянула на лицо сконфуженную улыбку, решив, что паниковать рано. В конце концов, перед ней стоял мужик, пришедший в бордель, куда, как правило, приходят, когда в штанах жмет и нужно срочно «спустить яду».

— Прости, милый друг, в нашем доме придерживаются традиционных взглядов на любовь, — замялась Анжелика. — Но… мы не можем позволить, чтобы гость ушел от нас обиженным и обделенным. Поэтому, милый друг, и для тебя найдется немного ласки, если, конечно, ты готов хорошо заплатить…

Незнакомец взглянул на мадам. По спине Анжелики пробежал неприятный холодок, а внутри все сжалось.

— Рудольф Хесс, — сказал он, расстегивая пуговицы плаща.

— Прости?

— Нужен Рудольф Хесс.

— Здесь тебе не канцелярия, милый друг, — властно произнесла Анжелика, и ее голос почти не дрожал. — Мы ценим анонимность мужчин, истосковавшихся по любви и ласке, и никогда спрашиваем имен, если они не называют их сами. Посему я не знаю никакого Рудольфа Хесса и не знаю, здесь ли он…

— Он там, — незнакомец указал под потолок. — С двумя женщинами.

Анжелика прикусила губу. Она поняла, кто такой Рудольф Хесс.

— Даже если и так, — Анжелика уперлась в бока, — сам понимаешь, милый друг, он занят, и не в моих правилах тревожить его покой. Но, как только он освободится, я немедленно передам, что ты его искал. А ты пока можешь подождать и приятно провести время. С девочкой или с мальчиком, в зависимости от предпочтений.

— Нет, — сказал незнакомец.

Анжелика покосилась на него. Под разошедшимися в стороны полами плаща виднелся широкий ремень, пересекающий наискось куртку. На ремне крепилась кобура с пистолетом. На поясе гостя висела шпага или меч — мадам толком не разбиралась, в чем разница. Но вот намерения вооруженного бандита угадала безошибочно.

— Я не знаю, что ты задумал и что ты хочешь от этого… Хесса, — Анжелика скрестила руки на гневно вздымающейся груди, — но в нашем доме ты этого точно не сделаешь! Лучше уходи, пока я прошу тебя по-хорошему.

— Нет, — сказал незнакомец.

Анжелика вздохнула: два скандала