— Ладно, мы здесь всего первый день, — сказал Дюрандаль. — Найдем себе лошадей, посмотрим город и наведем кое-какие справки. Я предлагаю поесть, пока не стало еще жарче. Завтра нам предстоит смотреть на то, как погибнет еще один человек.

То, что Кромман казался таким же озадаченным, как он сам и Волкоклык, было маленьким, но утешением.

Следующий день начался почти так же, как первый: шивиальцы появились на площади с восходом солнца, Дюрандаль сделал всего несколько шагов вдоль стены и остановился, не доходя до дома, из которого накануне выходил Хива, сын Замбула.

— Сегодня я хочу смотреть отсюда.

— Почему? — удивился инквизитор.

— Так, каприз. Вы походите, поговорите с будущими жертвами, если хотите.

Подозрительно косясь на него, Кромман остался рядом. Волкоклык, разумеется, тоже.

Соискатели собирались у ворот — Хива, сын Замбула, в их числе. Волосатый гигант, словно гора, выделялся из толпы остальных, тоже не самых низкорослых. Солнце выглянуло из-за крыш, и лучи его упали на камни арены. Вчерашние кровавые пятна еще темнели на них, но ведь вся арена была темного цвета, столько крови пролилось на нее на протяжении столетий.

Все вчерашние расспросы ни на шаг не приблизили их к решению загадки. Ни инквизитору, ни Клинкам не удалось узнать ничего про внутреннее устройство монастыря. Никто из торговцев не признался в том, что поставляет продукты в монастырь, и не слышал о других, кто делал бы это. Местные золотари, вывозившие за город отбросы, категорически утверждали, что не забирают из монастыря ничего. Конечно, ни то ни другое ничего не значило, если предположение Волкоклыка насчет тайных выходов соответствовало истине.

Зато им удалось купить лошадей на случай поспешного отступления. Другой вопрос, сможет ли маленький отряд благополучно пересечь Алтаин, но если им удастся добраться до Кобуртина, они подождут там попутного каравана.

Крышка люка поднялась, и из него вылезла первая обезьяна. Дюрандаль вдруг двинулся вперед; его спутники, несколько удивленные, последовали за ним. Они подошли к толпе соискателей, и те весело приветствовали их, спрашивая, не готовы ли они назвать свои имена.

Дюрандаль решился взяться за обезьян. Он не собирался делать этого, ибо не желал привлекать к себе лишнего внимания, а то и подвергать Эвермена опасности, но давно уже привык прислушиваться к интуиции. Мечники, выжидающие время, чтобы оценить обстановку, обыкновенно погибают. Он направился к ступеням. Волкоклык пробормотал под нос проклятие и последовал за ним. Хотя ворота пока оставались запертыми, чудищ было хорошо видно сквозь прутья решетки. У них были длинные хвосты, большие желтые клыки и мозоли на плечах — в тех местах, где кожу натирали лямки от ножен. От них исходил едкий звериный запах. Они никак не могли быть ряжеными людьми, и все же взгляд их казался разумным.

— Назови свое имя, и тебя вызовут, когда придет твоя очередь, — сказала одна из них.

Он не ответил, и она повторила вопрос на другом языке, потом на третьем, совсем ему незнакомом.

— Я еще не готов сделать это. Я хочу поговорить с одним из братьев.

Обезьяна почесалась длинными черными ногтями. По коже забегали мурашки, но он попытался еще раз:

— Мне нужно передать братьям очень важную вещь.

Никакой реакции. Он повернулся к Волкоклыку.

— Как ты считаешь, она не понимает, или просто не хочет отвечать?

— Не хочет. Мне было бы спокойнее, если бы вы стояли подальше от прутьев, сэр. Я не знаю, насколько она ловкая.

Дюрандаль отодвинулся к стене, чтобы успокоить своего телохранителя, хотя обезьяна могла бы достать его своей черной рукой и здесь.

— Если вы собираетесь назвать наши имена, — напряженным голосом произнес Волкоклык, — назовите мое первым. Я не смогу оставаться там, наверху, если вы будете драться здесь. — Он говорил по-шивиальски, но вдруг обезьяны знали и этот язык?

— Я не собираюсь называть никаких имен. Я еще не сошел с ума, и я должен доложить обо всем своему господину. Ты отвечаешь на вопросы? — снова обратился он к обезьяне. Та опять почесалась с безразличным видом. Значит, нет. Вторая повернулась и заковыляла к гонгу, чтобы дать сигнал к началу ежедневного представления. Раздосадованный неудачей, Дюрандаль выбрался обратно на улицу и отправился искать место среди зрителей. Он не добился ничего и, возможно, предупредил противника, что друзья Эвермена наконец появились в городе.

Гудение гонга стихло.

— Хива, сын Замбула!

— Здесь! — проревел великан. Он сорвал свою медвежью шкуру и швырнул ее давешним мальчишкам, а сам двинулся нагишом вниз по лестнице. Проходя под аркой, ему пришлось пригнуться. Хива подошел к обезьянам. Он был гораздо крупнее их, и ненамного меньше оброс шерстью. Если его нагота не блеф, и он действительно берсеркер, сегодняшний поединок мог оказаться куда более захватывающим, чем ожидал Дюрандаль.

— Какие шансы у малыша Хивы? — поинтересовался Кромман.

— Тысячу против одного на Золотой Меч, — сказал Волкоклык, когда Дюрандаль не ответил. — У Хивы нет даже капли мозгов.

— Зато у него уйма мышц.

— Я бы ставил точно так же и на себя против этого увальня — и укоротил бы его до моего роста, если не сильнее.

— БУМ! БУМ!! БУМ!!!

От ударов здоровяка гонг едва не слетел со своего столба. Эхо гуляло по площади, отражаясь от домов и монастырской стены.

Большая дверь начала отворяться.

— В недостатке энтузиазма или смелости его не упрекнешь, — заметил инквизитор. — Сообразительность у мечника — понятие относительное, а вот в топоре его никак не меньше шести футов длины. Да и руки ненамного короче. Как бы вы подошли к нему, сэр Волкоклык?

— Я бы взял его измором. Я бы отбил его удар и поднырнул под него. Должно быть, он весит… Ох, смерть и пламень! Сэр, это не Эвермен?

Спокойствие! Дюрандаль заставил себя разжать кулаки и положил руки на парапет. Эвермен был одним из лучших. Великолепен, говорил он Королю. У него был единственный недостаток: подобно Волкоклыку, он не вышел ростом. Стоя в проеме арки, он казался совсем крошечным. Это будет бой быка с бульдогом.

Двое мужчин медленно двинулись навстречу друг другу. Дверь монастыря закрылась. Солнце играло на каштановых волосах Эвермена. Он всегда отличался светлой кожей, не загорая даже летом, и теперь его руки и грудь казались почти мелочно-белыми. Чем ближе он подходил к верзиле, тем меньше казался — как маленький мальчик перед сказочным великаном-людоедом.

Хива не стал тратить время на положенные дуэлянтам салюты. Выкрикнув боевой клич, он бросился в атаку, вертя над головой своим топором. С развевающимися за спиной волосами он несся на противника, оградившись от того кругом сверкающей металла. Такой тактики Волкоклык не предсказывал.