Георгий пожал плечами:

– Уж извини, мой возлюбленный опьяненный братец, но истории я пока никакой не вижу. Пришел, родился, умер. Ну, допустим, а суть-то в чем? Мы можем найти это племя? Можем спасти Ирину? Дело же не только в карте. А почему ты начал с этой свадьбы? Зачем старуха о ней рассказала?

– Не знаю, – задумчиво протянул трезвеющий на глазах старший Родин. – Это их старинная древняя песня, которая передается из уст в уста, от колдуна к колдуну в течение веков. А поется там: «Отчего в мире так много боли и так мало любви?»

– Так и отчего же? – насмешливо фыркнул Георгий, подобно незадачливому школьнику.

Всеволода задел тон брата, и он недовольно пробурчал:

– Я же сказал, что они переругались на этой свадьбе и друг друга перемолотили. А в подземельях было написано пророчество, которое может помирить все эти чертовы племена, названия которых я уже позабыл. Но названия мы оставим. Суть в том, что, когда они помирятся, все станет хорошо: вернется мир, любовь, и все будут счастливы. В том числе я, ты и Ирина твоя.

Тут все еще хмельной Всеволод совсем некстати гомерически захохотал раскатами северного грома.

– А я был в этих пещерах, – огорошил брата невозмутимый Георгий, – и видел эти рисунки. Действительно, сперва это была божественная мозаика, похожая на византийскую или древнеримскую. Но чем дальше я углублялся в проклятый лабиринт, тем меньше становились черепа, разбросанные по поверхности, и тем отвратительнее и причудливей становились видны на них признаки вырождения, а роскошная мозаика превращалась в примитивные рисунки на стенах. В конце же пути это были уже никакие не рисунки, а просто разводы, сделанные из сгнившей голубой крови.

– Енька! – шутливо щелкнул по носу Георгия старший брат. – Что же ты молчал? Рассказывай скорей, что там было нарисовано?

Георгий силился вспомнить, что точно было изображено на стенах: от самой первой высокохудожественной мозаики до последней невнятной мазни, выведенной голубой кровью. Не просто и со скрипом, но память выдавала желанные образы, увиденные Георгием не в самых приятных обстоятельствах.

Золотое сердце, летящее с алтаря ввысь. Алтарь окружен множеством разномастных воинов, вооруженных луками, дубинками, духовыми трубками и еще невесть чем. Золотое сердце тянут в разные стороны четыре воина: женщина с луком, низкорослый крепыш с длинными руками, делающими его похожим на обезьяну, с торчащими изо рта детскими ножками, прекрасный воин весь в золотом, вооруженный плоской дубинкой, инкрустированной акульими зубами. Четвертым был фантастически огромный крокодил. Чуть поодаль затаился огромный волосатый демон, похожий на гигантский стог черного сена. Неизвестный художник изобразил также, как земля проваливается под героями картины, в результате чего все они летят в яму.

На следующих изображениях были выведены все существа по отдельности, но как-то странно и нечетко. Создавалось такое впечатление, что кто-то нарочно пытался затереть камнем и замазать голубой кровью кое-как накорябанные изображения. Решительно ничего нельзя было разобрать на тех картинках. А надписи на странном языке, отдаленно напоминающем хорошо известную Родину латынь, не то чтобы помогали разгадать суть или угадать сюжетную линию, напротив, вносили еще большую путаницу. Что-то вроде: «Сердца нет», «Рождения нет», «Пищи нет», «Любви нет».

– Очевидно, племя атлантов неотвратимо деградировало и с течением времени они совсем потеряли рассудок, а с ним и самих себя, – резюмировал свой пересказ увиденных образов младший брат.

Всеволод погрузился в размышления и принялся за разбор услышанного:

– Помнишь, я пересказывал тебе ведьмины завывания про то, как племена людоедов, амазонок и карихона перессорились, поэтому Сердце от них и ушло. Об этом и говорит первая надпись. Думается мне, что эта легенда была краеугольным камнем общего культа для всего населения этих болот на сотни верст окрест. – Всеволод похлопал брата по плечу. – Видимо, из-за братоубийственной резни разверзлись хляби небесные, и племя карихона ушло под воду. Лаз, который нам довелось увидеть, – это тайный ход в подземелье, которое стало их последним пристанищем. У них не было никаких шансов на возрождение, напротив, они стремительно покатились к вырождению, не стало пищи, они перестали рожать, а потом и перерезали друг друга, ибо потеряли любовь. – Он встал с влажной земли и похлопал себя по коленям. – Что же, теперь все сошлось, и нам остается только собрать вещички и разойтись по домам. Эти тени прошлого нам никак не помогут. Ко всему прочему, я еще вдрызг разругался с Большаковой, и нет никаких сомнений, что меня вышвырнут из Русского географического общества, как только я вернусь в Петербург. Но может, это и к лучшему. На поприще открытий у меня никогда ничего толкового не получалось, – обреченно пробормотал уставший Всеволод и уставился в пустоту.

– Это вы в точку сказали. В вашей некомпетентности никто и не сомневался. – Из стены зарослей внезапно выплыла Большакова, нисколько не смущаясь того, что подслушивала. – Тем не менее не все так плохо. Во всяком случае, для нашей экспедиции я вижу хорошие шансы на успех. Прошу прощения, господин Родин, – обратилась она к Георгию, – я случайно услышала ваш разговор и выслушала все от начала и до конца. На мой взгляд опытного исследователя, мы вплотную приблизились к разгадке. То, что братец ваш так бездарно интерпретировал те изображения, которые вам посчастливилось увидеть, лишний раз доказывает то, о чем давно известно научному сообществу: ваш брат остолоп и бестолочь, который смотрит, но не видит очевидного. И боюсь, дело тут не в недостатке таланта, скорее, в банальной нехватке образованности и начитанности. – Большакова пригвоздила-таки хлесткой оценкой побелевшего Всеволода. – Если бы ваш брат был знаком с редчайшими сочинениями знаменитого господина Мельхиора Гросса «Об архетипах мифов», он бы сразу понял, что предстоит сделать, чтобы найти развалины алтаря племени карихона и, возможно, вернуть вашей возлюбленной потерянный разум. На одной любви, господа, мы долго не продержимся, – широко улыбнулась уничижающей улыбкой победителя Лариса Анатольевна. – Это классический квест, присущий любой цивилизации, даже самой зачаточной, – торжественно протрубила она приговор.

Всеволод стал пунцового цвета и в сердцах шлепнул себя своей медвежьей лапой по лбу:

– Ах, остолоп!

Большакова понимающе улыбнулась, но, как ни странно, ничего не добавила к этому эпитету.

– Что это значит? – недоуменно спросил Георгий, переводя непонимающий взгляд с одного на другого.

– Все просто и очевидно, – нисколько не рисуясь, взялась за ликбез Большакова. – Вы должны выполнить три задания. Именно поэтому вы увидели не одну картину, а целый полиптих из четырех. Разберем, каким же смыслом наполнил древний художник эти картины. На первой действительно была изображена испорченная свадьба. Если следовать той легенде, что услышал господин Родин, и связать ее с увиденным вами в подземной галерее, Георгий Иванович, примерно так все и было. Женщина – надо понимать, воительница из женского племени, скорее всего чибча-муисков, обитавших в незапамятные времена в этих краях. Низкорослый крепыш – представитель одного из многочисленных племен каннибалов. О том, что он каннибал, мы можем судить по ногам ребенка, торчащим изо рта дикаря. С золотым Аполлоном еще проще – это предводитель боевого отряда инков, которые прошли карательным маршем по этому краю, полностью его опустошив. Как известно, у них существовал ритуал – обсыпаться золотой пудрой. – Большакова на мгновение задумалась и продолжила: – Другие изображения, созданные значительно позже, интерпретировать сложно. Предполагаю, в это время племя так называемых атлантов пыталось понять случившееся, а вместе с этим найти пути восстановления прежних времен. Я так понимаю, что перед каждым племенем стояла своя первоочередная задача, решение которой давало им шанс на выживание. Это было связано с сохранением рода. Очевидно, у амазонок, будем называть их так, хотя это и антинаучно, такой задачей было сохранение племени. У амазонок не было собственных мужчин, именно поэтому они похищали крепких мужчин из соседних племен, превращали их в быков-производителей, а после использования просто убивали. Видимо, в какой-то момент похищать стало некого и будущее племени повисло на тонюсеньком волоске судьбы. Что же с каннибалами? Им предстояло разобраться с проблемой пропитания. На заре существования они успешно вели опустошающие междоусобицы, добывая себе таким образом привычную пищу, но с течением времени врагов у них поубавилось настолько, что выжить им стало просто не под силу.