— С ним это как-то не вяжется.

— Мистер Ангел, за пятьдесят долларов в день мой клиент — и ваш, замечу в скобках, — легко наймет кого-нибудь еще.

Я сказал ему, что все понял, и повесил трубку.

Я прогулялся до табачного киоска, наменял десятицентовиков и позвонил еще в три места.

Во-первых, я связался с секретарской службой и выяснил, что мне звонила некая дама из Вэлли Стрим. У нее пропало жемчужное ожерелье, и она подозревала, что к этому причастна одна из ее подружек по дамскому клубу. Ее номер я записывать не стал.

Во-вторых, я позвонил в «Морские перевозки Крузмарка», где мне сообщили, что президент и председатель совета директоров в трауре и в конторе не появлялся. Я попытал счастья и позвонил ему домой. Подошел лакей, спросил, как меня зовут, и в скором времени на том конце возник Крузмарк.

— Что ты об этом знаешь, Ангел? — прорычал старый флибустьер.

— Да так, кое-что. Только что же мы по телефону? Мне бы с вами встретиться надо… Да хоть прямо сейчас.

— Хорошо. Я позвоню вниз, скажу, чтоб пропустили.

В доме по адресу Саттон-плейс, два, жила Мэрилин Монро. От Пятьдесят седьмой улицы к нему ответвлялась отдельная подъездная дорожка. Таксист высадил меня под аркой из розового известняка. Через дорогу рядком выстроились обреченные на снос четырехэтажные домики. В каждом окне ярко белел намалеванный известкой крест, словно ребенок хотел нарисовать кладбище.

Портье, облепленный галунами почище адмирала, почтительно поспешил мне навстречу. Я назвался и сказал, что иду к Крузмарку.

— Вам в левый лифт, сэр.

Я доехал до пятнадцатого этажа и оказался в строгом холле, обитом ореховыми панелями. Длинные зеркала в золоченых рамах по обеим стенам продлевали его до бесконечности. Здесь было всего две двери.

Я позвонил два раза и стал ждать.

Дверь открыл темноволосый мужчина с родимым пятном на верхней губе.

— Мистер Ангел? Проходите, пожалуйста. Мистер Крузмарк ждет вас.

Темноволосый дворецкий был одет в серый костюм в тончайшую бордовую полоску и больше походил на банковского клерка. Он провел меня анфиладой больших, роскошно убранных комнат с видом на реку и кондитерскую фабрику «Солнышко» в Квинсе. Везде в идеальном порядке были расставлены всякие редкие древности — прямо как в тематических залах музея. Да, при такой обстановочке договоры только гусиным пером и подписывать.

Наконец мы дошли до закрытой двери, и мой провожатый, постучав один раз, сказал:

— Сэр, к вам мистер Ангел.

— Так пусть войдет, чтобы я его видел.

Даже сквозь толщу двери в раскатисто-хриплом рыке Крузмарка слышались повелительные ноты.

Дворецкий ввел меня в маленький спортивный зальчик без окон. Стены здесь были покрыты зеркалами, и блестящие гимнастические машины из нержавеющей стали бесконечно множились во всех направлениях. Итан Крузмарк, в шортах и майке, лежал под одним из этих сияющих хитроумных механизмов и делал упражнения для ног. Для старика нагрузка у него была порядочная.

Услышав, что дверь закрылась, он сел и оглядел меня.

— Похороны завтра. Брось мне полотенце.

Я бросил, и он вытер лицо и плечи. Крузмарк был силен и крепок, под сеткой варикозных вен вздувались узлы мускулов. Шутить со стариком явно не стоило.

— Кто ее убил? Фаворит? — рявкнул он.

— Спрошу его, когда найду.

— Оркестровый жиголо. Надо было прикончить этого гаденыша, когда случай представился.

Крузмарк бережно пригладил свою седую гриву.

— Когда именно? Когда вы с дочкой его из клиники украли?

Старик внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ты что это себе позволяешь, Ангел?

— Ничего. Пятнадцать лет назад вы заплатили доктору Альберту Фаулеру двадцать пять тысяч, чтобы тот позволил вам увезти одного пациента. Тогда вы назвались Эдвардом Келли. Фаулер должен был поддерживать видимость, что Джонни как был, так и остался овощем и сидит себе в какой-то дальней палате. И до прошлой недели ему удавалось все скрывать.

— Кто тебе платит?

Я достал сигарету и покрутил ее в руках.

— Вы же сами знаете, что я вам не скажу.

— Смотри, я за ценой не постою.

— Не сомневаюсь, но все равно не выйдет. Тут курить можно?

— Травись.

Я закурил сигарету, затянулся и продолжал:

— Слушайте: вы ищете того, кто убил вашу дочь. Я ищу Фаворита. Вполне возможно, что это один и тот же человек. Но пока мы его не найдем, мы ничего не узнаем.

Толстые пальцы Крузмарка сжались в увесистый кулак. Этим кулаком он ударил себя по ладони, да так, что по залу разнесся звук, напоминающий треск пробитой доски.

— Ну хорошо. Келли — это я. И деньги Фаулеру тоже я платил.

— А почему вы взяли такое имя?

— А что, надо было под своим приехать? Насчет Келли — это все Мэг придумала. Почему — не спрашивай, не знаю.

— Куда вы его отвезли?

— На Таймс-сквер. Это было в сорок третьем, под Новый год. Там мы его высадили, и он ушел… Мы думали, что навсегда от него избавились.

— Минутку. Вы что же думаете, я поверю, что вы за него двадцать пять штук заплатили, а потом просто выпустили?

— Так и было. Я это для Мэгги сделал… Я для нее все делал.

— И она хотела, чтобы он исчез?

Крузмарк надел махровый халат.

— Да. Наверно, это все та чертовщина, с которой они до войны носились.

— Черная магия?

— Черная, белая — какая разница? Мэг всегда была чудная. Она еще читать не умела, а уже в таро играла.

— Как же это у нее началось?

— Да кто его знает? Гувернантка странная попалась или повар из Европы: в голову-то им не заглянешь.

— Вы знаете, что одно время она работала гадалкой на Кони-Айленде?

— Знаю. Я ей это все и устроил. Единственный ребенок — что поделаешь. Баловал ее, конечно.

— Я у нее в доме нашел засушенную руку. Вы о ней знали?

— Это десница Фортуны, талисман. Якобы открывает любой замок. Когда убийцу повесят, надо, пока его еще из петли не вынули, отрезать ему правую руку. Ау Мэг она не простая была, а с историей. Был такой валлиец, Капитан Серебряный Каблук, разбойник с большой дороги, его казнили в 1786 году. Она эту руку в Париже у старьевщика купила.

— Сувенирчик вроде Фаворитова черепа. Похоже, у них были общие вкусы.

— Да уж. За день до того, как его забрали, он его взял и ей подарил. Другие девушкам колечки дарили или свитера с гербом университета, а этот череп притащил.