проглотите. Ты можешь курить сколько угодно травки, утопиться в бутылке виски, накачать себя всеми наркотиками, известными человечеству, и это ни черта не изменит, потому что жизнь по-прежнему будет ждать своего часа, чтобы надрать тебе задницу, когда ты придешь в себя. Я также знаю, что если ты будешь продолжать идти по этому пути, то дойдешь до точки, когда не сможешь найти дорогу назад.

— Тебе легко говорить, — огрызнулся он с горечью в голосе. — У тебя в жизни никогда не было тяжелого дня.

— Ты абсолютно прав, — согласился я. — Я не знаю, через что ты проходишь. Я понятия не имею, каково это — быть тобой, и я чертовски рад этому. Но у меня есть свои демоны, парень. Я должен был сделать свой собственный выбор, когда было бы намного проще принять несколько таблеток, чтобы унять боль, когда мое тело разваливалось на части изнутри, или использовать стероиды для укрепления своего тела вместо того, чтобы заниматься в тренажерном зале по шесть часов в день. Я знаю, это звучит как ничто в общем плане вещей, по сравнению с твоим семейным дерьмом, но я этого не делал, Джоуи, ни разу. Потому что я знал, что запихивать это дерьмо в свое тело будет лишь выбором на долгое время, прежде чем это перестанет быть выбором и станет необходимостью.

— Черт, — выдавил он, а затем невесело рассмеялся. — Где, черт возьми, ты был, когда мне было шестнадцать, Кавана? — Шмыгнув носом, он вытер глаза и удрученно вздохнул. — Тогда не помешала бы ободряющая речь.

— Не в той школе, — предположил я, нерешительно пожав плечами.

— Неправильная жизнь, — прошептал он.

Я тяжело вздохнул. — Да.

Последовало долгое молчание, прежде чем я заговорил снова.

— Могу я чем-нибудь помочь? — Наконец спросил я, чувствуя себя лишним придурком. — Могу я что-нибудь для тебясделать?

— Да. — Дрожащими руками Джоуи ухватился за край раковины и поднялся на ноги. — Ты можешь одолжить мне какую-нибудь одежду.

Мы оба знали, что одежда — это не то, что я имел в виду, но я не давил на него — не тогда, когда он, казалось, цеплялся за край.

Не сказав больше ни слова, я встал и пошел обратно в свою комнату. Достав из комода случайные предметы одежды, я бросил их в ванную и оставил его наедине с этим.

Сбитый с толку и на взводе, я чопорно подошелл к окну и уставился в темноту, ожидая, когда он выйдет, наблюдая, как капли дождя барабанят по оконному стеклу.

Так вот какова их жизнь, подумал я про себя, вот что она скрывала от тебя.

Вцепившись в подоконник, я проигнорировал боль в теле и сосредоточился на своих вихрящихся мыслях, отчаянно пытаясь найти решение для чего-то, в чем я не был полностью уверен, что это возможно. Одно я знал наверняка, это то, что я никогда не смогу расстаться с этой девушкой. И более того, я не хотел этого.

Я знал, что это не к добру. Господи, слепой мог бы видеть, что мне нужно бежать далеко-далеко от этой ситуации, но я не мог. Каким бы хреновым все это ни казалось, я был вполне доволен оставаться прямо здесь, погруженный в ее личный срыв. Более того, я хотел вмешаться и сделать что-нибудь, что угодно, чтобы помочь ее брату. Для меня это было даже не только из-за Шэннон. Это было из-за Джоуи и трех других маленьких детей, которых я даже в глаза не видел. Я хотел помочь им всем. Моя совесть не требовала от меня ничего меньшего.

Прошло несколько минут, прежде чем дверь ванной распахнулась и на пороге появился Джоуи. Он был одет в мои серые спортивные штаны и белую футболку и выглядел совершенно дерьмово. Чистое дерьмо, мысленно признал я, за вычетом рвоты и запаха.

— Спасибо за одежду, — пробормотал он с налитыми кровью глазами и смертельно бледным лицом. — У вас есть телефон, которым я мог бы воспользоваться?

У меня свело челюсть. Я не был уверен насчет этого. Планировал ли он сбежать отсюда? — Для чего?

— Потому что мне нужно позвонить своей девушке.

Я настороженно посмотрел на него. — Твоя девушка?

— Да, моя девушка, — прошипел он. — Могу я воспользоваться твоим телефоном или нет?

Неуверенный, я достал свой телефон и протянул ему. — Тебе не обязательно уходить. Ты можешь остаться, парень. Столько, сколько тебе нужно.

Игнорируя меня, Джоуи прислонился к комоду и ткнул дрожащим пальцем в клавиатуру моего телефона, постоянно путаясь, пока не откинул голову назад и не заревел. — Давай, блядь, вперед!

— Какой у нее номер? — Спросил я, забирая у него телефон. — Назови его, и я наберу его для тебя.

— Знаешь, я предостерегал ее от тебя, — сказал он, возвращая мне телефон. — Сказал ей, что ты уезжаешь, сказал, чтобы она не возлагала на тебя особых надежд.

Я пожал плечами, ничуть не удивленный, учитывая мой нынешний статус популярности в его семье. — Какой у нее номер?

Он пробормотал последовательность цифр, прежде чем сказать: — Не подведи ее. Что бы ты ни делал, Кавана, не трахай мою сестру.

Я набрал номер и нажал вызов, прежде чем вернуть телефон ему со словами: — Я не буду.

С настороженным, недоверчивым взглядом Джоуи поднес телефон к уху, его тело сильно тряслось. — Ифа? — он прошептал несколько секунд спустя. — Это я.

Что бы ни сказала его девушка в ответ на это, Джоуи вздрогнул.

Очень заметно блять вздрогнул.

— Я знаю, — прошептал он, крепко зажмурив глаза. — Я знаю, хорошо? Я знаю, что обещал. Я облажался. — Повернувшись ко мне спиной, он провел рукой по волосам и выдавил: — Мне так чертовски жаль, детка.

Чувствуя себя неловко, я решил спуститься вниз на поиски остальных и оставить Джоуи Линча с его телефонными звонками / пресмыкательством. Я все равно не был уверен, что хочу это слышать, не тогда, когда моя голова и так трещала по швам от большего количества информации, чем я мог переварить.

Гибси подбрасывал уголь в уже ревущий камин, когда я вошел в гостиную, а девочки свернулись калачиком на диване. Поправка; Клэр свернулась калачиком на диване, поджав под себя ноги. Шэннон, с другой стороны, сидела прямая, как кочерга, на краешке сиденья рядом со своей подругой. Очевидно, Гибси подтащил диван к камину, что мы всегда делали, когда на улице была плохая погода, и я был благодарен. Я хотел, чтобы ей было тепло. Мне нужно было душевное спокойствие.

Я прочистил горло, прежде чем войти, прилагая сознательные усилия, чтобы не напугать ее. Она все равно выскочила