в матрас, я устраиваюсь между ее ног. Проскальзываю в нее, сантиметр за мучительно медленным сантиметром. Наш поцелуй неторопливый, ленивый, как будто у нас впереди вся ночь и весь завтрашний день. Я двигаюсь внутри нее размеренными движениями, меняя угол наклона своих бедер, чтобы попасть во все возможные точки и утонуть в сексуальных звуках, которые слетают с ее губ.

Я сохраняю ровный темп, зная, что если поддамся порыву, то кончу слишком быстро. Но, находясь внутри Габриэллы, крепкая хватка ее тела в сочетании с ее скользким языком у меня во рту выбрасывает мой самоконтроль в окно. Двигаю бедрами немного быстрее, немного сильнее, и девушка ободряюще вцепляется руками в мою задницу. Наш поцелуй становится неистовым. Напряжение и жар скручиваются у основания моего позвоночника. Мои мышцы напрягаются, и я толкаюсь сильнее.

— Да, — выдыхает она мне в губы. — Не останавливайся.

Я приподнимаюсь на руках и обхватываю ее ногу рукой, открывая ее шире, погружаясь глубже. Она держит меня за запястья, цепляясь, заземляясь, пока я безжалостно вдавливаю ее в матрас.

Звезды взрываются у меня перед глазами, и мое освобождение вырывается на поверхность. Мои бедра устремляются вперед, замирают. Оргазм накатывает на меня безжалостными волнами. Я падаю на нее бесполезной кучей и зарываюсь лицом в ее шею.

— Боже милостивый, женщина. Ты станешь моей погибелью.

Ее глубокий смешок чертовски сексуален. Габриэлла обхватывает меня руками, и ее ноги делают то же самое на моих бедрах.

Я перекатываюсь на спину, увлекая ее за собой, и мне чертовски нравится, как она прижимается к моей груди — нос к моему горлу, волосы разметались по моему плечу, и ее теплое, сексуальное тело на моем.

В животе урчит.

— Черт, — говорю, улыбаясь, потому что, честно говоря, как я мог не улыбаться. Я голый в постели с женщиной, с которой никогда не думал, что у меня будет шанс. — Я так тебя и не накормил. — Шлепаю ее по заднице. — Давай, пойдем, поедим.

— Через минуту. — Она звучит более расслабленно, чем я когда-либо слышал от нее, и, черт возьми, если это не заставляет мою грудь раздуваться от мужской гордости.

Я целую ее в макушку и провожу пальцами по ее волосам.

— У тебя есть столько времени, сколько нужно.

Я серьезно. Даже если ей понадобится вечность.

ГЛАВА 21

Кингстон

Я просыпаюсь от ощущения, что Габриэлла бьется об меня.

Ее обнаженное тело влажное от пота, и девушка пинает простыню, как будто это монстр, держащий ее за лодыжки.

Прижимаюсь губами к ее уху.

— Эй, ш-ш-ш… — Я обнимаю ее за талию, лежа у нее за спиной. — Это всего лишь сон, Би.

Мой голос, кажется, заставляет ее только сильнее брыкаться.

— Габриэлла, проснись. — Я приподнимаюсь на локте и замечаю, что ее щеки надуты воздухом, словно та задерживает дыхание. Черт, она не дышит. Встаю на колени и переворачиваю ее на спину. — Дыши! — Моя кровь бешено несется по венам. Встряхиваю ее. — Проснись!

Девушка задыхается, и я перекатываю ее на бок, пока она пытается прокашляться и перевести дыхание. Габриэлла с хрипом втягивает воздух, и этот звук заставляет меня с облегчением упасть обратно на кровать.

— Ты в порядке?

Она садится и сбрасывает ноги с кровати. Ее обнаженная спина — силуэт в темной комнате.

— Плохой сон.

— Да, я так и подумал. И часто такое случается?

Девушка качает головой.

— Нет. До недавнего времени, нет.

Я хватаю бутылку холодной воды, которую принес раньше, когда мы ели хлопья, одетые только в нижнее белье. Смотрю на часы. Это было два часа назад.

Она выпивает холодную воду, затем ставит бутылку на прикроватный столик и откидывается на подушки.

— Хочешь поговорить об этом, — говорю я, глядя в потолок.

— Не совсем.

— Хорошо.

Тишина заполняет пространство между нами, и чувство неловкости просачивается внутрь, портя мое хорошее настроение. Смешивая с дерьмом мою надежду.

— Если ты снова заснешь, то утром можешь даже не вспомнить об этом.

Габриэлла перекатывается на бок, лицом ко мне.

— Поможешь мне забыть?

Сокрушительное удушье тянет за ребра, ощущение настолько болезненное, что должно быть достаточным предупреждением, чтобы направить меня в противоположную сторону. Сделать то, что лучше для Габриэллы, и отпустить ее. Навсегда исчезнуть из ее жизни.

Она хочет забыть и смотрит на меня так, будто я могу ей в этом помочь.

Встречаю ее на подушке, целую и касаюсь своими губами ее губ.

— Я был бы счастлив сделать это.

Но я боюсь, что заставляя ее забыть, скорее помогу вспомнить.

Габриэлла

Я выбираюсь из объятий Кингстона задолго до восхода солнца. Измученная ночными событиями в сочетании с одним дурацким кошмаром, устало прислоняю голову к окну на заднем сиденье такси, закрываю глаза и улыбаюсь.

В какой вселенной такая женщина, как я, может провести всю ночь обнаженной с таким мужчиной, как Кингстон?

Моя кожа все еще гудит от воспоминаний о его руках, а губы покалывает от его жестких поцелуев. Разгоряченная и немного болезненная во всех лучших местах, я хотела бы все еще оставаться в его постели и быть заключенной в его объятия.

Кингстон все еще спал, когда я уходила, и, не желая его будить, нежно поцеловала его в заросшую щетиной щеку и прошептала прощание. Может быть, мне следовало оставить записку?

Машина резко останавливается перед моим домом.

Я еле волочу ноги через передние ворота и направляюсь к двери.

— Габби?

Мои ноги замирают в большом вестибюле.

— Папа?

Он выходит из-за угла, одетый в костюм и пахнущий свежестью после душа. С чашкой кофе в одной руке оглядывает меня с ног до головы при ярком свете люстры. И хмурится.

— Я предполагал, что ты в клинике. — Его суровый взгляд становится глубже, когда он рассматривает мое платье, каблуки и беспорядочный узел волос на моей голове. — Вижу, что был неправ. — Его голос срывается от разочарования.

— Не совсем не прав. — Я направляюсь к лестнице. — Моя смена начинается через час.

— Господи, Габби… — бормочет он.

Я резко оборачиваюсь, поднявшись на несколько ступенек.

— Ты хочешь что-то сказать?

Всегда влиятельный генеральный директор, он задирает нос и умудряется смотреть на меня свысока, даже со своего места у подножия лестницы.

— У нас было соглашение.

— И я придерживаюсь его.

— Нет. — Отец хмурится, глядя на то место, где мое платье заканчивается на верхней части бедер, заставляя меня ерзать и хотеть потянуть за подол, но я отказываюсь доставлять ему удовольствие. — Не придерживаешься.

— Ты сказал, что я могу оставаться в Нью-Йорке столько, сколько захочу.

— Я