на Рождество ее ждало именно то, что она заказывала. И сейчас было волнительно представлять, какой-то же пункт из списка исполнится в этом году. Ей было всего восемь, и давно пора было перестать верить в сказки, но кто же откажется от них, если для нее они всегда сбывались.

– Мамочка, мамочка! – закричала она и побежала на кухню, откуда с самого утра раздавались одуряющие запахи, – мать готовила ужин для друзей, которые должны были приехать вечером и поздравить семью Джонсон с праздниками. Можно было заказать доставку, хоть из самого дорогого ресторана, но этим удивить их окружение было сложно. Куда лучше будет самой запечь хороший кусок свинины на медленном огне и приготовить яблочный соус с корицей.

– Что, дорогая? – сухо спросила высокая худая женщина, кинула взгляд в зеркальный навесной шкафчик, поправила выбившуюся прядь и улыбнулась своему отражению.

– Я написала список! – Девочка протянула конверт матери, но та лишь бросила на него быстрый взгляд и продолжила резать яблоки.

– Положи на стол, родная. У меня руки грязные. Боюсь, Санта не сможет прочитать, если я испорчу твой список. – Холодная улыбка была под стать тону голоса.

Сандра положила конверт на стол, попыталась утащить кусок яблока, но получила по руке и, надув губы, отошла в сторону.

– Сандра, ну сколько раз говорить…

– Ты злая! – крикнула девочка и убежала в свою комнату.

Тихо выругавшись про себя, миссис Джонсон отложила нож, вытерла руки о белое накрахмаленное полотенце, положила в маленькую тарелку нарезанных яблок и пошла следом за дочерью.

– Сандра. Ну что случилось? – вздохнув, она поставила тарелку на тумбочку, села на край кровати, где лежала девочка, потянулась было к ней, чтобы погладить по голове, но отдернула руку и сложила их на коленях.

– Почему ты такая? У других девочек…

– У других девочек… – перебила мать. – У кого, других? У тех, кто не может своим детям купить игрушку на новый год?

– Почему? – надула губы Сандра.

– Ну, хорошо. Может. Но не всех же балуют, как тебя? Согласна?

Сандра задумалась. Ей действительно ни в чем никогда не отказывали. Некоторые девочки даже завидовали ей, хотя учились они все в частной дорогой школе, и у всех была возможность порадовать своих маленьких чад.

– Просто все любят по-разному. Понимаешь? – продолжала миссис Джонсон, в глубине души понимая, насколько нелепо сейчас вести эти разговоры с еще совсем маленькой девочкой.

– Как это – по-разному? – удивилась Сандра.

– Давай мы с тобой поговорим про это, когда ты подрастешь? – мать улыбнулась и все-таки погладила девочку по плечу. Телесные проявления чувств были редкостью в их семье и казались чем-то искусственным.

Сандра медленно кивнула. Она мало что понимала из того, о чем говорила мама, и была только рада, что этот разговор закончен. Тем более что только сейчас она заметила тарелку яблок, посыпанных сахаром и корицей. Разве можно было сомневаться в том, что ее действительно любят?

День тянулся бесконечно. Так было каждый год, когда примерно с пятнадцатого декабря Сандра буквально отсчитывала секунды до праздника, чтобы рано утром побежать к елке и разорвать подарочную упаковку. Сегодня было только двадцатое, и терпение уже было на исходе. Радовало только одно – к родителям придут друзья, а значит, принесут с собой что-то и для нее. Кто же ходит в гости к семье, где есть ребенок, без подарков?

Собираться начали к шести. Засыпав дочку хозяев подарками, взрослые проходили за огромный, накрытый дорогим сервизом стол и сразу наливали себе вина или шампанского. После восьми, когда начались взрослые разговоры, а настроение стало чуть развязнее, мать велела Сандре идти к себе, чтобы «не мешаться под ногами».

Но она и не думала мешаться. Ей было совсем не интересно. Особенно потому, что она увидела, как один из пакетов унесли в кабинет отца, и теперь жаждала посмотреть, что в нем.

Было темно. Пахло свежими газетами, дорогими сигарами и туалетной водой. Не зажигая свет, Сандра пыталась найти пакет, но вдруг услышала шаги по коридору. Испугавшись, что ее могут отругать, она спряталась под массивный стол и притихла.

Мимо. Наверное, кто-то искал туалет и забрел не в тот коридор.

Пакет нашелся быстро, но рассмотреть, что в нем, было невозможно. Быстро, стараясь не попасться на глаза взрослым, девочка шмыгнула к себе в комнату и чуть не запрыгала от радости, предвкушая что-то интересное.

В пакете лежала папка, набитая бумагами. Не сдержав стон разочарования, Сандра сначала хотела убрать их, когда заметила свое имя на одной из папок. Она листала странички, но кроме слов «погибли» и «родители», практически ничего не поняла. Но и этого было достаточно, чтобы в ее детском мозгу вдруг поселилась жуткая зудящая мысль – ее родители ей не родители.

Пакет с бумагами перекочевал обратно в отцовский кабинет – или кем ей приходился этот мужчина? – но мысли не отпускали. Ей было страшно о чем-то спрашивать. Вдруг правда? Но каждый день, год за годом, Сандра Джонсон все больше убеждалась, что люди, которых она считала родителями, не только ей не родные, но даже не любят ее.

Она ждала целых три года, прежде чем осознать все и задать тот вопрос, который крутился все эти годы, не находя выхода.

Сидя за Рождественским столом, Сандра нарезала уже ставшую традиционной грудинку, смотрела себе в тарелку и старалась не встречаться взглядом с матерью и отцом, которые обсуждали свои взрослые дела.

– Мамочка, а правда, что я приемная? – подняла, наконец, взгляд от тарелки девочка.

– Что? – Руки застыли, не донеся до рта кусок слишком жирного мяса.

– Ты мне не родная. И папочка… тоже.

– Откуда… Почему… Как… – миссис Джонсон захлебывалась в вопросах и умоляюще смотрела на мужа, решившего, что теперь его очередь слишком уж усердно разглядывать кусок мяса у себя в тарелке.

– Не волнуйся так, мамочка, – удивленно посмотрела на нее Сандра. Та вела себя странно. Ну и что, что ее удочерили. Разве стоит из-за этого так нервничать?

Миссис Джонсон взяла себя в руки и смогла вымучить улыбку на таком холодном обычно лице.

– С чего ты это взяла, моя дорогая?

– Я видела бумаги. Мои родители погибли. Так?

Мать с отцом переглянулись. Мужчина кивнул и снова уставился на свой кусок мяса в тарелке, словно тот рассказывал ему гораздо более интересные вещи, чем те, что происходили сейчас за столом.

– Да, малышка. И мы… Мы взялись воспитать тебя, родная. Потому что… Твоя мать – твоя генетическая мать – была моей сестрой. И…

– То есть, ты мне тетя? А… Это мой дядя?

– Да, родная.