— Да, Мастер, — поспешно ответила Марина. — Завтра на работу, мне хотелось бы пораньше вернуться домой.

Лео метнул на нее недовольный взгляд, и она поежилась, некстати вспомнив об обещанном наказании. К нему добавилось еще одно?

— Обычно я так не делаю, но, учитывая обстоятельства… Я отпущу тебя не позже шести вечера. Это тебя устроит?

— Да, Мастер.

— Стоп-слово?

— Бархат.

Почему бы нет? Взять стоп-слово Егора показалось Марине приятным.

— Принято. Но учти, мои рабыни произносят его лишь один раз. Я прекращаю сессию, и мы прощаемся навсегда.

— Я… запомню. — Еще один недовольный взгляд, и она поспешно добавила: — Мастер.

Лео мягко припарковал машину на обочине. У Марины мгновенно пересохло во рту. Обещанное наказание? Какое? Они находились на проселочной дороге, вокруг ни души, по обе стороны — поля, но в любой момент…

— Ты не аллергик, малышка?

— Нет, Мастер.

— Муравьиная кислота, например?

— Нет…

Муравьиная кислота? Он ее на муравейник заставит сесть, что ли? Страх смешался с любопытством, и мурашки на коже словно растворились в теплой волне возбуждения.

— Встань на колени, на сидение. Лицом к спинке. И покажи, какие на тебе трусы.

Онемевшими пальцами она отстегнула ремень безопасности, неловко взобралась на сидение и задрала юбку, демонстрируя белые танга. Соблазна ехать обратно в брюках не было, она предполагала что-то такое, а под юбкой хотя бы не видно, чем она занимается в машине. Но не заставит же он ее ехать… кверху попой?

Широкая ладонь легла на ягодицы. Марина замерла в ожидании удара, но Лео только помял попу пальцами, а потом, вместо того, чтобы спустить трусы, потянул их наверх. Ткань собралась между ягодицами, врезаясь в промежность.

— Выйди из машины. Возьми пакет на заднем сидении.

Марина поспешно соскочила с сидения, поправляя юбку. Взяла пакет, протянула Лео.

— Нет, малышка, это тебе, — усмехнулся он. — Достань и разложи на сидении.

Она заглянула в пакет и онемела, обнаружив там… крапиву. Толстые свежие стебли с темно-зелеными листьями. И когда он успел нарвать?! И… И… Сесть на нее? В наказание? На глаза навернулись слезы.

— Пожалуйста, не надо… — попросила она жалобно. — Я буду послушной, Мастер.

— Будешь, — согласился он. — А если сейчас же не подчинишься, то сядешь на нее без трусов.

Разница очевидна. Лео оголил ее ягодицы, но трусики все еще прикрывали половые губы. Отказаться? Нет, она решила идти до конца.

Всхлипнув, Марина вытряхнула на сидение крапиву, пакетом разровняла стебли, зажмурилась… и застыла на месте. Она не могла… не могла…

— Тебе помочь? — холодно осведомился Лео. — Я считаю. Каждый номер счета будет помножен на семь. Столько розог ты получишь. Один…

И даже после этого она замешкалась, засуетилась в панике.

— Два.

Обреченно задрала юбку и опустилась на крапиву, взвизгнув от боли.

— Три.

Она поспешно села ровно и захлопнула дверцу машины. Пристегнулась, утопая в слезах.

— Двадцать один, — сообщил невозмутимый экзекутор и повернул ключ зажигания.

Это было невыносимо! Крапива обожгла кожу на попе, и каждое движение причиняло новые страдания. Сидеть ровно не получалось, они ехали не по асфальту, и машину потряхивало. Марина проклинала собственную глупость. И что ей стоило сказать, что у нее аллергия? Хотя Лео придумал бы другое наказание.

Марина пыталась притерпеться к боли и жжению, но ничего не получалось. Лео превратился в каменное изваяние, сосредоточившись на дороге. Он не обращал внимания на ее мучения.

— Мастер, пожалуйста-а-а… — взмолилась Марина, не выдержав. — Простите, умоляю…

— Сними лифчик.

Крапиву на грудь?! Нет! Нет-нет… А руки уже за спиной, пытаются нащупать застежку бюстгальтера. Всхлипывая и поскуливая, она выполнила и это задание.

— Задери блузку.

Щеки горели чуть ли ни так же, как и попа, когда Марина послушно обнажила грудь. Мимо пронеслась встречная машина. Лео сбросил скорость и, придерживая руль одной рукой, другой ущипнул Марину за сосок. Она взвизгнула и часто задышала. Боль смешалась с возбуждением и желанием.

— Острые и твердые. Да, малышка? — фыркнул Лео. — Тебе нравится.

Ей нравится крапива под задницей? Не может быть!

— Опусти блузку. Можешь выбросить крапиву.

Он приоткрыл окно и ехал медленно, пока она торопливо отскребала жгучие листья с попы, извиваясь на сидении. Стало легче, но ненамного. Ожог никуда не делся, кожа чесалась и горела.

— Руки! — прикрикнул Лео, когда она принялась растирать ягодицы. — Трусы сними. Совсем.

Они выехали на шоссе, ведущее в Москву, и притормозили перед светофором. Марина замешкалась, и Лео спокойно пообещал увеличить число розог до тридцати.

На следующем светофоре он сам задрал юбку и положил ладонь на лобок, проникая пальцами в лоно.

— Мокрая.

Щеки Марины стали пунцовыми от стыда. Она возбудилась от боли и унижения. Но как же сладко ощущать пальцы внутри…

Когда они проехали населенный пункт, Лео отдал новый приказ:

— Я хочу, чтобы ты кончила. Ласкай себя.

— А мы не врежемся? — вырвалось у Марины.

Краем глаза она уже заметила, что и Лео возбужден: член выпирал из брюк. Замечание, конечно же, не осталось ни незамеченным, ни безнаказанным. Они снова остановились, благо было где.

— На заднее сидение, — приказал Лео, выдергивая ключи из зажигания.

И снова Марина не посмела ослушаться, хоть и понимала примерно, какое наказание ее ожидает.

Так и вышло. Лео грубо дернул ее за руку, укладывая поперек колен, задрал юбку и весьма чувствительно отшлепал, выбивая дух каждым ударом. Марина не сопротивлялась, но отчаянно ревела — и от стыда, и от боли. Задние окна, конечно, тонированы, но это не отменяло того, что кто-то мог увидеть порку.

— Веселая поездка, — процедил Лео, потянув Марину за волосы. — Боишься, что врежемся? Соси.

Он расстегнул ширинку, достал из кармана презерватив и протянул ей. Всхлипывая и утирая слезы, Марина все же качнула головой, отказываясь от защиты, и сползла вниз, опустилась на колени. Минет в машине с горящей после порки задницей — это действительно… веселая поездка.

Она уже не задумывалась, куда делась гордая и уверенная в себе женщина. Она была игрушкой Лео, его рабыней. И ей стыдно за срыв, за глупую фразу, которую она себе позволила. И он прав, боль — не наказание. Он наказывал ее унижением и неудовлетворенностью. Может быть, если она будет стараться, он все же позволит ей… кончить?