немного размазана. Нервно пытаюсь ее стереть. Замечательно. Подруга точно рассмотрела эту пикантную деталь. И, естественно, додумала все сама. А этот мужчина ни разу меня не поцеловал. Не то чтобы я мечтаю о его поцелуях… Но…

— Что случилось? — спрашивает он, следя за мной в зеркало. — Откуда такая резкая перемена настроения? — вопросительно выгибает свою бровь.

— Ничего. Мои личные внутренние тараканы. С женщинами так бывает. ПМС, наверное.

— Забавно. Но ложь. Я говорил, что не терплю лжи?

Говорил.

— Ну кто сказал, что я лгу? Я просто не хочу делиться с вами личными переживаниями. Недоговариваю. Впрочем, как и вы.

— Так, да?

— Да, — мой характер снова берет верх. Никак не получается быть просто бесчувственной куклой. Я выдаю очень много эмоций этому человеку. Чем в принципе его и привлекаю.

— Учту. Будем работать над искренностью, — берет мою руку и целует пальцы, а взгляд горит. Словно я кинула ему очередной вызов. И ровно в эту минуту, когда его губы касаются моей ладони, створки лифта распахиваются и на нас смотрит во все глаза Надежда Михайловна.

Я спешу одёрнуть руку, но Юсупов сжимает ее, не отпуская, демонстративно нежно целует еще раз и только потом отпускает.

— Доброе утро, — здоровается женщина. Ее голос звенит огромной неприкрытой претензией.

— Доброе, Надя, — спокойно произносит мужчина и пропускает меня вперед.

Вместе направляемся в приёмную, а Надежда так и стоит возле лифта, провожая нас убийственным взглядом. А вот перед этой сукой мне почему-то не стыдно. Пусть смотрит. Я рада, что ее это шокирует.

— Зачем была нужна эта демонстрация? — спрашиваю у Юсупова.

— Я просто закончил то, что начал, — снисходительно улыбается он.

— Обычно женатые мужчины не демонстрируют своих любовниц общественности.

— Обычно… — усмехается над моей фразой. — Кто сказал, что в моей жизни все обычно? Кофе свари, — велит он мне уже тоном начальника. — И, будь добра, свари его правильно, — уходит в свой кабинет.

Закатываю глаза и иду раздеваться в гардероб. Я этот кофе вылила бы вам за шиворот, господин Юсупов, но, боюсь, вы меня придушите за это.

День проходит обычно. В рабочее время Юсупов ведет себя отстраненно, как начальник. Нет, как начальник-самодур, тиран и деспот. Но никак не демонстрирует личного отношения. Он умеет разделять работу и личные притязания. Вот за это ему спасибо.

Аня постоянно мне пишет. Даже не читаю, делая вид, что мне некогда. Я еще не готова к разговору с подругой. Обидится, конечно. Она и так в обиде на меня за то, что я так и не пришла на ее день рождения и в общем последние две недели избегаю контакта с ней.

Я сейчас живу строго в контакте с Юсуповым. Его очень много в моей жизни. Он вытеснил собой все и всех. Мое общение, мое свободное время, мои мысли и даже стремится залезть в душу. Я пытаюсь этого не допустить. Но моего желания никто не спрашивал.

Ближе к вечеру в приемную проходит Надежда Михайловна, стреляет стервозным взглядом.

Ой, можете не стараться, мне не стыдно.

От ее неприязни я не умру. Тем более у нас все взаимно.

— У себя? — кивает на кабинет Юсупова. — Принимает?

— Сейчас узнаем, — нажимаю на кнопку селектора, смотря на женщину. Нервная. — Рустам Эдуардович, к вам Надежда Михайловна, — сообщаю я.

— По какому вопросу? Я не вызывал, — холодно спрашивает Юсупов. Надя сжимает свои ярко-бордовые губы, что не может меня не радовать. Кто-то, похоже, здесь слишком много на себя берёт.

— По личному вопросу, — язвительно усмехается, заглядывая мне в глаза.

Снова жму кнопку селектора, сильнее, чем надо.

— Говорит, по личному вопросу, Рустам Эдуардович.

— По личным вопросам я не принимаю, — отрезает он, обрывая связь. Развожу руками, улыбаясь.

— А ты так не радуйся, милая, — уже приторно-сладко говорит мне она, но не скрывая неприязни. — Он быстро наиграется с новой игрушкой и… — загадочно не договаривает.

— И вернется доламывать старые? — выгибаю бровь, продолжая за нее. Даже не злюсь. Мне просто смешны ее дёргания.

— Нет, есть дешевые игрушки, ширпотреб, в которые недолго играют. А есть коллекционные, эксклюзивные, их не ломают.

— Да ладно? Какие бы ни были игрушки, это всего лишь игрушки. Вещи… Которые так и останутся просто бездушными вещами… — растягиваю губы. — Хорошего вам вечера, Надежда Михайловна, — опускаю глаза в монитор, продолжая свою работу.

— Ты заигралась, девочка, смотри, как бы новая игрушка не пришла в негодность раньше времени. Все может быть.

Угрожает. Но мне не страшно. Потому что я буду рада, если меня исключат из игры раньше времени.

Женщина разворачивается, гордо расправляя плечи, и уходит, стуча каблуками.

— Сука, — шиплю ей вслед, но она уже не слышит.

— Не собираю коллекций, — вдруг усмехается в селектор Юсупов, опускаю глаза на кнопку, а она запала, когда я сильно на нее давила.

И он все слышал. Почему-то кидает в жар. Кусаю губы. Хотя стыдно мне быть не должно.

— Какой бы вещь ни была эксклюзивной, — продолжает он, — я никогда не храню то, что уже использовал. Избавляюсь от ненужных вещей навсегда. А ты умница. Горжусь. Достойно. Удивила меня. Зайди. И селектор отключи, если он сломался, — смеётся.

Поднимаюсь, иду. Я сама не заметила, как перешагнула грань волнения. Последние дни уже не паникую при встрече с начальником. Видимо, повлияло совместное проживание. Спим мы в разных комнатах, но достаточно близки для того, чтобы мои ладони больше не потели и сердце не колотилось.

Юсупов за рабочим столом, расслабленно откинулся и наблюдает за мной, склоняя голову.

Он вообще любит смотреть. Мне кажется, на моём теле не осталось ни одного миллиметра, которого он