присмирел и сераскир. Он послал одного из вельмож в Эривань, требуя от тамошнего хана присылки войска. Помимо этого, Юсуф-паша разослал приказания о сборе новых ополчений и другим закавказским владетелям. Сам же в это время укреплял свои лагеря батареями и ретраншементами.

Между тем подкрепления к туркам прибывали уже ежедневно. Вскоре у Юсуфа-паши было уже почти тридцать тысяч воинов с тремя десятками пушек и мортир. Этой армии Гудович мог противопоставить только 6800 человек, считая и находившийся в отдалении отряд Несветаева.

Невзирая на опасность, Гудович лично осмотрел ближайший турецкий лагерь неприятельского лагеря, после чего решился переправить ночью через реку Арпачай девять батальонов и атаковать сераскира в правый его фланг и тыл, дабы отрезать отступление к Карсу. Одновременно с этим генерал-майор Несветаев должен был выйти из Гумри со своими тремя батальонами и двумя казачьими полками и атаковать турецкий лагерь с фронта.

Ну, а чтобы турки до поры до времени ничего не поняли, Гудович приказал устроить демонстрацию главного удара, для чего предварительно перейти Арпачай в 14 верстах выше неприятельского лагеря.

Едва Юсуф-паша узнал об этой отвлекающей переправе, он немедленно выслал к ней большое количество конницы и пехоты.

Вначале для атаки Гудович назначил утро 17 июня, но проливной дождь с градом и сильным ветром заставил его отложить ее до следующего дня. К вечеру погода прояснилась, и Гудович приказал выслать казаков в направлении предстоящего движения, приказав им для скрытности не появляться на дороге, а передвигаться по ближайшим каменистым тропам. Обоз, под прикрытием измотанного в предыдущих боях отряда генерал-майора Несветаева, был оставлен в Гумри. Несветаев должен был выступить несколько позднее и нанести внезапный удар во фланг турок уже во время сражения.

Едва барабаны пробили вечернюю зорю, русские батальоны двинулись вперед. Атакующие войска наместник разделил на четыре каре – три действующих и одно резервное. В первом каре генерал-лейтенанта барона Розена – два батальона Кавказского и Херсонского гренадерских полков, во втором – генерал-майора Титова, два батальона Херсонского гренадерского полка, в третьем – генерал-майора Портнягина, по два батальона 9‑го и 15‑го егерских полков и, наконец, в резервном каре майора Ушакова – батальон Кавказского гренадерского полка. При этом первым трем каре было придан казачий полк и полсотни егерей, а резервному – три эскадрона Нарвского драгунского полка и сотня казаков.

Современник писал: «Русские колонны, словно сказочные чудовища, тихо ползли в темноте мрачной ночи по берегу Арпачая, то шлепая тысячами ног в размокших зарослях густых камышей, то карабкаясь по скользким каменистым тропинкам».

Пройдя всю ночь, и солдаты, и офицеры вымотались вконец. Гудович был недоволен:

– Я хотел до рассвета выйти в тыл турок на карскую дорогу, отрезав им отход, но с таким уставшим воинством это уже не под силу. Посему приказываю остановиться и отдыхать прямо здесь, а с рассветом будем атаковать.

Пройдя в течение ночи шестнадцать верст вниз по Арпачаю, русский корпус остановился для передышки, встретил расставленные по левому берегу реки турецкие пикеты. Ближайший из пикетов был немедленно атакован казаками. Несколько турок захватили в плен, остальные переплыли через Арпачай и помчались в лагерь с известием о движении русского корпуса.

Вообще-то лазутчики еще накануне сообщили Юсуфу-паше, что в предстоящую ночь русские его атакуют. Но ни времени, ни направления атаки лазутчики не знали, поэтому сераскир окружил лагерь цепью пикетов и поставил все войска в ружье. Так что рассчитывать на особую внезапность Гудовичу не приходилось. Теперь же вообще все карты были раскрыты.

Узнав о приближении противника, сераскир двинулся навстречу остановившемуся русскому корпусу. Поставив в авангарде анатолийские батальоны-байраки, считавшиеся лучшими из лучших, Юсуф-паша переправился через Арпачай и, пользуясь огромным численным превосходством, сразу же начал окружать корпус Гудовича.

Увидев, как нескончаемая масса турок переправляется ему навстречу через реку, а затем растекается во все стороны вокруг его малочисленных каре, Гудович расстроился:

– Теперь придется роль наступающего переменить на роль обороняющегося!

По приказу наместника войска повернулись фронтом к реке в том же порядке: три каре впереди и одно (резервное) сзади.

При этом резервное каре Гудович поставил так, чтобы оно имело возможность прикрывать остальные, ведя перекрестный огонь.

* * *

Итак, сражение началось. Открыв огонь из всех орудий, турки бросились, прежде всего, на среднее и левое каре. Густые пехотные колонны турок стремительно атаковали левофланговое каре Розена. Одновременно массы турецкой кавалерии налетели на среднее каре Титова.

Опасаясь за прорыв своего центра, Гудович двинул вперед резервное каре майора Ушакова. Меткий и дружный огонь отбросил турок назад. Но быстро придя в себя, турки снова кинулись в контратаку…

Непрерывные атаки продолжались уже несколько часов, но были каждый раз отбиваемы с большими потерями для противника. Издали маленькие русские каре напоминали каменные острова посреди бушующего турецкого моря. Волны этого моря беспрестанно бились об эти камни и всякий раз откатывались в кровавой клокочущей пене…

Наконец, Юсуф-паша убедился, что фронтальными атаками ему русских не одолеть. Тогда он изменил направление главного удара и послал верных анатолийцев против правого каре Портнягина, стремясь при этом обойти его с тыла.

Этот маневр не остался без внимания Гудовича.

– Сераскир явно хочет отрезать нас от Гумри! – вздыхал он, рассматривая в зрительную трубу турецкую атаку.

Ситуация была явно не в нашу пользу. Резервов для противодействия атаке турок уже не было.

– Будем пускать в дело все, что у нас осталось! – буркнул себе под нос Гудович и поглубже нахлобучил на голову треуголку.

Положение дел могли спасти только центральное каре и эскадроны нарвских драгун.

Вспомнив боевую юность, генерал выскочил на коне перед солдатским строем:

– Ну, ребята! Не опозорим матушку-Россию! Барабаны, бить атаку! Офицеры, вперед!

И, выхватив шпагу, первым поскакал на врага. Следом за ним скорым шагом во фланг атакующим анатолийским байракам ударили кавказские и херсонские гренадеры.

Общими силами наши снова заставили неприятеля отступить.

Тем временем сераскир подтянул артиллерию, и двадцать пять турецких пушек начали буквально расстреливать ближайшее к ним каре Портнягина.

Кто-то из штабных офицеров вполголоса начал рассуждать о стратигетике:

– Господа, судя по всему, перед нами кавказский Аустерлиц. Мы, как Кутузов, произвели в дождь и слякоть дальний обход всеми силами, а затем последовал неожиданный переход в наступление противника, который ударил в нашу самую чувствительную точку.

Гудович в гневе обернулся на знатока:

– У меня, господа, еще вполне хороший слух! А потому попрошу придержать ваши сентенции при себе. Все еще только начинается!

Как бы все вышло на самом деле, не знает никто, но положение спас генерал-майор Несветаев.

С начала сражения он со своим отрядом