Сбросив десант и поддержав пехоту точным огнем, моряки внесли достойную лепту в овладение и этой неприятельской твердыней.

А Пустошкин уже знакомился с секретным посланием морского министра Чичагова. Дело затевалось необычайное! Министр предписывал контр-адмиралу взять под свое начало лучшие корабли Черноморского флота, десантные войска и курс прямо на Константинополь. При входе в Босфор предполагалось сжечь брандерами турецкие корабли и дерзкой атакой захватить турецкую столицу. Чичагов писал: «Вам представляется через сие способ приобрестъ государству бессмертную славу и себе воздвигнуть бессмертный памятник на вечные времена…»

Засучив рукава, Пустошкин тотчас принялся за дело. Еще бы, наступал звездный час всей его жизни! Корабельный состав готовил маркиз де Траверсе, десант – дюк де Ришелье. Они-то и принялись настаивать на отмене экспедиции.

– Даже если все удачно выйдет, то пользы от этого никакой! – горячился маркиз.

– Не осмеливаюсь отвадить наудачу честь и славу России! – вторил ему герцог.

Возражения ж самого Семена Пустошкина никто во внимание не принял. «Радетели» России в мнении рядового контр-адмирала не нуждались! Вняв советам черноморских маркизов, Чичагов Босфорскую экспедицию отменил. Пустошкина ж велел отправить куда-нибудь из Севастополя подалее, чтобы от горячности своей поостыл малость.

– Пусть отправляется на другой конец моря и берет крепость Анапу! – решили Траверсе и Ришелье.

– Анапу так Анапу! – заявил контр-адмирал жене, с приказом ознакомившись. – Все одно воевать надо!

– Чем в деле сем руководствоваться мне? – испросил он у главного командира Черноморского флота.

– Благоразумием! Деятельностью и ревностью к службе! – был ответ.

Под начало Пустошкина отдали все лучшее, что было на Черноморском флоте: шесть кораблей, пять фрегатов, бриги и брандеры. Свой флаг контр-адмирал поднял на 110‑пушечном красавце «Ратном».

На рассвете 28 апреля 1807 года флот внезапно для турок бросил якоря подле анапского берега. Надворный советник Дандри при флагоносце и барабанщике прибыл в крепость с предложением о сдаче. Турки с парламентерами разговаривать не пожелали.

– Что ж, – пожал плечами Пустошкин. – Вольному воля! Начинаем!

* * *

Вступив под паруса, эскадра подошла к берегу и открыла беглый огонь. Неприятель отвечал незамедлительно. Весь день над волнами стелились клубы порохового дыма, разгоряченные орудия не успевали окачивать едким уксусом. И чем далее, тем очевидней становилось, что турки начинают выдыхаться. Огонь их, поначалу кучный и прицельный, постепенно терял меткость и темп. Над городом то и дело взметывались ввысь костры пожаров.

А перед самым заходом солнца сюрприз – к флоту прибыл на бриге маркиз де Траверсе. Озадаченный Пустошкин уже готовился было сдать командование старшему по чину, но маркиз прислал шлюпкой письмо, объявив, что является здесь только гостем, а не начальником. Случай сам по себе редкостный для русского флота. Что-что, а «гостями» российские флотоводцы на полях бранных никогда не бывали! Но Семену Пустошкину, наверное, в эти часы было не до умствований особых. Посланные им передовые барказы уже вовсю мерили подходы к берегу. А только встало солнце, туда были высажены гренадерские батальоны. С развернутыми знаменами и барабанным боем они двинулись на крепость.

Видя, что нападающие настроены самым решительным образом, анапский Янычар-ага сам напросился на новые переговоры о сдаче. Но, как оказалось, это была уловка, едва десант остановился, крепостная артиллерия открыла по нему яростный картечный огонь. Снова прозвучал сигнал к атаке, и снова солдаты устремились на приступ. Поддерживая наступающих, вплотную к берегу подошли и корабли. Огонь их был всесокрушающ! Анапский форштадт был разнесен буквально в щепки. Затем ядра начали крушить крепостные стены. Гренадеры еще и не подошли к крепости, как городские ворота внезапно распахнулись и оттуда повалили толпы турок.

– Никак контратакуют! – сжал кулаки Пустошкин. – Ставь пушки на картечь дрефгагельную! Будем пехоту выручать!

Однако спасать никого не пришлось. К изумлению русских моряков, турки бросились врассыпную, крепость была пуста. Но радоваться пока причин не было. В раскрытые ворота навстречу потоку убегавших в город уже устремился поток иной. То разбойники-черкесы, чуя легкую поживу, бросились грабить пустую Анапу.

– Вот хищники! – возмущались на кораблях. – Щас мы вам всыплем!

И всыпали! Да так, что гордые сыны гор так же стремительно ретировались, как только что нападали. А в город уже вступали русские батальоны. Биограф Пустошкина Ф. Савваитов писал об этих незабываемых минутах: «В это время посланный с фрегата «Воин» для занятия двух турецких судов храбрый мичман Неверовский, заметив, что неприятель удалился от прилегающей к морю стороны крепости, поспешил к берегу, взошел на бастион, с шестью бывшими при нем матросами, и поднял на нем наш кайзер-флаг. Радостное «ура» всей эскадры огласило черноморские воды и приветствовало победоносного орла русского».

Остаток дня прошел в отыскании пороховых погребов и хлебных складов. Покоренную крепость осматривал уже с видом победителя сам маркиз Траверсе. Поучал Пустошкина, что и как надлежало бы лучше ему сделать. Тот по причине своей всегдашней спокойственности и почтительности не перечил, молча кивая головой.

Вскоре маркиз убыл обратно, а Семен Пустошкин, захватив в прибрежных водах еще с полдесятка груженных товарами призов и взорвав крепостные бастионы, повел эскадру в Севастополь. Навстречу кораблям вышел весь город. Так встречают только победителей! Пустошкин и его подчиненные были таковыми. Анапа – старое разбойничье гнездо, снабжавшая окрестные горские племена оружием и подстрекавшая их к вражде с Россией, была уничтожена. Турция навсегда лишилась возможности возмущать приграничные народы.

Император Александр был приятно удивлен столь быстрым и удачным исходом экспедиции. После поражения на полях европейских войн известие с берегов Черного моря радовало особо. По случаю Анапской победы в придворной церкви служили благодарственный молебен.

* * *

Тем временем в Константинополе дела приняли нешуточный оборот. С началом войны начались масштабные восстания в Сербии и Валахии, продемонстрировавшие слабость власти султана. Затем пришло известие о разгроме турецкой армии на Дунае и на Кавказе при Арпачае. В мае 1807 года турецкий линейный флот был наголову разгромлен при входе в Дарданелльский пролив эскадрой вице-адмирала Дмитрия Сенявина, а Черноморский флот захватил Анапу. Первым начали мятеж турецкие моряки, едва их успокоили, как начались волнения и среди янычар.

Следует сказать, что султан Селим III был вполне разумным правителем, пытавшимся реформировать свою отсталую страну введением полезных европейских новшеств. Но наряду с умной головой он никогда не обладал должной силой воли. Вот как характеризует Селима российский историк XIX века: «Селим III был лучший гражданин нежели правитель. Не имея твердости духа, нужной для монарха, он обладал многими талантами, отличными для частного человека: писал прекрасные стихи на арабском языке и, следуя завету магомедову, предписывающему каждому мужчине знать какое-нибудь ремесло, умел совершенно рисовать по кисее.